Фарамунд
Шрифт:
— Старшие знают, — повторил другой почтительно. — Не зря же они могут смотреть в наши черепа, как в раскрытые книги! Ты бы не знал, если бы мог читать в людских душах?
— Тихо, не смей такое даже думать...
Фарамунд с бьющимся сердцем на цыпочках выбежал во двор. В черепе билась о стенки паническая мысль: так вот что значило то странное ощущение, когда в черепе словно рылись чужие пальцы! Выходит, кто-то, в самом деле, рылся?
Лунный свет заливает двор, высвечивает каждую щепочку. С замирающим сердцем
Стиснув зубы, он рискнул пробежать под стеной. Голова сама уходила в плечи, он чувствовал себя как улитка, лишенная раковины, мышцы спины сжались, готовые встретить болезненный удар сверху...
Оставался ярко освещенный двор, но если те двое колдунов уже осмотрели его комнату, то сейчас опускаются по лестнице... Он промчался мимо колодца как олень, прыгнул в темный проем между кузницей и конюшней.
Сердце колотилось, словно пробежал милю. Стукнула дверь, на крыльце появился младший, за ним вышел второй. В руках все еще холодно блистали длинные узкие ножи.
— Начнем с конюшни? — предложил младший.
Второй засмеялся:
— Думаешь, питает нездоровую страсть к лошадям? Нет, эти наивные дикари еще чисты нравами... Сперва загляни в людскую, он мог перепиться с челядью и там храпит. А я пойду навстречу, начиная от тех казарм... или бараков для солдат, как они тут называют.
— Ну, у них нет еще таких понятий, как казармы или солдаты. Это дикари!
— Но сами казармы есть, — сказал голос трезво.
— Думаешь, в этом дикаре видят угрозу?
— Кто знает замысел Старших? Возможно, что-то личное...
— У Старших?
В голосе прозвучало такое недоверие, что Фарамунд сразу представил этих таинственных Старших древними старцами, у которых в душах не осталось огня, не осталось ничего личного, которые живут только воспоминаниями и заботами о племени вообще.
— Кто знает, — ответил первый голос, — кто знает Старших?.. У них свои бури.
Второй почтительно молчал, Фарамунд слышал его сопение совсем рядом. Похоже, первый допущен к Старшим чуть ближе, всячески на это намекает, гордится, выставляет напоказ.
— Хорошо, я пошел через помещения для слуг.
Фарамунд видел, как оба разом пошли один направо, другой налево. Когда и старший скрылся в помещении для воинов, Фарамунд метнулся к забору, подпрыгнул, ухватился за край. Здесь был яркий лунный свет, проклятая тучка проползла мимо. Чувствуя себя абсолютно беспомощным, он подтянулся, перевалился на тут сторону.
Двое коней спокойно стояли перед запертыми воротами. Кровь шумела в голове, грудь ходила ходуном. Он смотрел во все глаза на коней, еще не видел таких высоких, статных, с сухими мускулистыми телами, ноги перевиты сухожилиями, даже простолюдин поймет, что такие кони могут мчаться, обгоняя
Умные морды повернулись в его сторону. Не стреноженные, даже не привязанные к воротам, кони терпеливо ждали хозяев. У него мелькнула сумасшедшая мысль вскочить на одного, другого за узду, и пусть попробуют догнать, а он умеет перескакивать на ходу с одного на другого... да, умеет, теперь он это чувствует!
Под ногами едва слышно хрустели камешки. Он скатился в ров, пробежал по сухой земле, пора заполнить водой, выскочил на другую сторону. Здесь все тот же нещадный лунный свет, он как на ладони, до леса далеко, хотя можно успеть, пока эти обыскивают весь дом и строения...
Он пробежал вокруг всей крепостной стены, в лицо пахнуло сыростью. Голый берег в лунном свете как на ладони, видно даже бегающих муравьев...
Задержав дыхание, он быстро перебежал, скатился вниз до самой воды. Едва сдерживаясь, вошел в волны как можно медленнее, сбоку хмуро выступала из мрака черная громада пристани. Опустился с головой, избегая брызг и хлюпанья, поднырнул под черные осклизлые бревна. Макушка уперлась в твердое, пахнущее тиной и жабами, вода неспокойно колыхалась у подбородка.
Из крепости не доносилось ни звука. Он быстро промерз, потом вроде бы донесся стук копыт. Он напряг слух, но со стороны крепостной стены по-прежнему тихо, словно там вымерло. Мелькнула мысль, что если противник вздумал бы сейчас не то, что напасть, но даже послать кого-то на разведку, то захватил бы всю крепость и перерезал сонных...
Стуча зубами, он нырнул, выплыл из-под причала. На востоке небо начало светлеть. На берегу отряхнулся всем телом, как огромный пес, брызги с мокрой одежды полетели во все стороны.
У ворот с этой стороны уже пусто. Он перебежал ближе, весь превратившись в слух, заглянул во двор, так же быстро пронесся до крыльца. Уже в холле его пальцы сомкнулись на рукояти меча.
Лестница скрипела оглушительно. Он взбежал наверх, страшный и взъерошенный. Если же двое не уехали, а только затаились, убрав коней от ворот, то сейчас яростная схватка, он больше не станет прятаться даже от колдовства...
На лавке возле дверей его покоев сидели Рикигур и Фюстель. Рикигур не двигался, подремывал, а Фюстель обоими кулаками тер глаза.
Оба разом повернули головы, Рикигур, однако, вскочил первым, в руке неуловимо быстро оказался меч:
— Стой! Кто... О, рекс!
Фюстель раскрыл глаза шире.
— Рекс... как ты прошел мимо? Мы не смыкали глаз!
Его глаза были красные, воспаленные. Их взгляды опустились на мокрые следы, что оставались за Фарамундом. Он заставил замерзшие губы растянуться в улыбке:
— Но я все-таки сумел выскользнуть, верно?.. Сплавал за реку на ту сторону. Хотя все верно, никакие женщины того не стоят...