Фараон
Шрифт:
Серрена ждала моего вызова в павильоне неподалеку и в самый подходящий момент появилась. Освобожденные пленники повернулись к ней с любопытством, которое быстро сменилось молчаливым оцепенением. Я внушил ей, что нужно выглядеть как можно более привлекательно. Но даже я не ожидал, что она станет совершеннее.
На ней было самое яркое платье из всех, что прислала ей мать, Техути. Это был небесный оттенок зеленого, который чудесным образом менялся на все остальные цвета радуги, когда она двигалась, и свет играл на нем. Это наводило на мысль о соблазнительных очертаниях ее тела под тканью. Ее руки были обнажены, а кожа отполирована до совершенства. Ее голова, покоившаяся на длинной изящной шее, была горда и невыразимо прекрасна. Зеленый цвет ее глаз был ярче любого драгоценного изумруда и завораживал своей проницательностью.
Я подошел к ней, взял ее за руку и повел туда, где ее ждал Рамзес. Она блистала и скользила рядом со мной, и улыбка, которой она одаривала своих зрителей, казалось, снова пленила их всех. Рамзес протянул руку, приветствуя ее. Затем я повернулся к нашим гостям и снова обратился к ним:
‘Я с огромным удовольствием представляю вам дочь царя Гуротаса и его супруги царицы Техути. Это Принцесса королевства Лакедемон. Ее зовут Серрена. Она помолвлена с нашим фараоном Рамзесом. Он спас ее из плена лже-фараона Аттерика. Она станет вашей царицей. Господа, прошу вас, засвидетельствуйте ей свое почтение!’
Один за другим они устремились вперед и поклонились Серрене, и она одарила каждого из них такой улыбкой, что я уверен, что они немедленно превратились в ее поклонников и последователей на всю жизнь. Таким образом, я способствовал восхождению Рамсеса на египетский престол и занял свое место в качестве его канцлера и советника.
Я дал нашим новобранцам очень мало времени, чтобы найти свое место в наших рядах. Я знал по именам и, как правило, в лицо тех из них, кто был действительно полезен для нашего дела, и не терял времени, знакомя их с другими, кто был до них. Затем я поставил каждого из них в положение, в котором они будут наиболее эффективны в наших планах.
Моей первой настоящей заботой было узнать от них все, что они знали об Аттерике и его запутанных махинациях, чтобы мы были в более сильном положении, чтобы бороться и уничтожить его. Многое из того, что они могли мне рассказать, я уже знал. Но я был заворожен, услышав от них, как Аттерик преуспел в превращении себя в неуловимую личность, лишь поверхностно привязанную к реальности. Он придумал несколько личностей или псевдонимов, таких как человек, который был сбит стрелой на трибуне стадиона, а затем вернулся как живой Аттерик через несколько часов. По словам моих новых информаторов, лица, исполнявшие роль фараона на публике, чаще всего были двойниками. В их число входили те, кто командовал его армиями на поле боя, и почти все они были его заместителями. Это была также прекрасная уловка для него, чтобы избежать опасностей на поле боя, зарабатывая все аплодисменты победы и избегая позора поражения. Конечно, это значительно затруднило бы нам его задержание. Мы никогда не могли быть абсолютно уверены, что наносим удар по настоящему Аттерику или его суррогату.
Из этих источников я узнал также, что войска Гуротаса и его союзников наконец высадились в Египте. Они приплыли из Великого Срединного моря на огромной флотилии кораблей, чтобы высадить почти тысячу своих колесниц в Саззату всего в тридцати лигах к востоку от того места, где Нил впадал в море. В то время как эти колесницы под командованием генерала Хуэя двигались по суше к городу Абу-Наскос, корабли ворвались в многочисленные устья самого Нила и пробились на юг, чтобы осадить тот же самый город, взяв его раздвоенной атакой как с суши, так и с реки.
Абу Наскос заменил Мемфис в качестве северной столицы Аттерика. Сам Мемфис получил непоправимый урон во время предыдущей осады Гуротасом и мной, когда мы минировали стены, чтобы победить Хамуди, вождя гиксосов. Аттерик построил новый город и грозную столицу в Абу-Наскосе в сорока лигах к северу. Это было на месте руин другого древнего города, истоки которого терялись в тумане древности.
Имея все это в виду, я решил, что должен сам решить, действительно ли сам Аттерик ведет большую часть своей армии на север или же его роль берет на себя кто-то из двойников. Если бы во главе его армии стоял полководец, то мы имели бы все основания попытаться захватить Луксор из тех истощенных дивизий, которые он оставил для его гарнизона, хотя нас было всего четыреста человек, укрывшихся в Саду радости. Мы должны надеяться, что сможем обратить оставшихся в городе защитников под наше знамя. Я был полон решимости отправиться один и стать свидетелем отъезда Аттерика из Луксора, не взяв с собой ни Венега, ни Рамзеса. Я предупредил часовых у главных ворот, чтобы они не спешили с известием о моем отъезде, и в час после полуночи, самый тихий час ночи, я проскользнул через ворота Сада радости в темноту и направился вниз по холмам к городу Луксору.
Луна была еще высоко и полная, а до рассвета оставалось еще несколько часов, когда я добрался до места назначения и посмотрел на Нил с высоты. Огни факелов освещали гавань почти так же ярко, как днем. Нескончаемый поток грузчиков с тяжелыми грузами спускался по причалу, чтобы погрузить их в трюмы кораблей. Когда каждое судно было наполнено, оно задраивало люки и отталкивалось от причала, поворачивалось носом вниз по течению и исчезало в темноте по направлению к городу Абу-Наскос.
Затем, когда небо посветлело и край Солнца поднялся над восточным горизонтом, небольшой отряд всадников галопом проскакал через ворота гавани и остановил своих лошадей рядом с одной из пришвартованных военных галер. Всадники спешились и всей группой поднялись по трапу на верхнюю палубу корабля. Все они были одеты в стиле, ставшем популярным среди высших классов со времени восшествия Аттерика на престол. Среди них были широкополые шляпы, скрывавшие черты лица. Команда галеры оттолкнулась от причала. И когда судно качнулось поперек течения, один из пассажиров приподнял шляпу и наклонился, чтобы поцеловать своего спутника в открытый рот. Затем, когда он отвернулся и снова надел шляпу, я мельком увидел его черты. Я удовлетворенно вздохнул. Они безошибочно принадлежали Аттерику Непобедимому. Мое бдение было полностью вознаграждено.
Я поспешил обратно в Сад Радости и созвал Военный совет на срочное заседание, чтобы спланировать наш следующий шаг. Я хотел в полной мере воспользоваться тем фактом, что Аттерик покинул Луксор и бросился на защиту своего северного города, которому, очевидно, угрожало нападение короля Гуротаса. Это была взвешенная и хорошо аргументированная дискуссия, которая продолжалась большую часть оставшегося дня.
В конце концов мы решили выждать еще пять полных дней, чтобы дать Аттерику время хорошенько подготовиться к походу на север, прежде чем мы начнем открытую атаку на войска, которые он оставил в Луксоре. Мы не могли точно знать, сколько их было. Конечно, Аттерик был неопытным военачальником, но в оправдание своих ошибок он не мог знать, какую крепость нам удалось построить из Сада радости с превосходными людьми, которых он послал к нам на казнь. Вполне вероятно, что он довел свой гарнизон в Луксоре до опасной степени. В сущности, мы должны были выяснить, кого он оставил командовать и какие силы предоставил в распоряжение назначенного им лица.
Тем временем мы решили, что некоторые из нас, кого хорошо знали и уважали в Луксоре, несмотря на враждебность Аттерика и тот факт, что, по слухам, Дуг и его мучители уничтожили нас, все же должны отправиться в город и попытаться установить контакт с теми горожанами, которые, как мы знали, были благосклонны к нашему делу. Мы должны предупредить их о наших намерениях и попытаться заручиться их симпатиями к возвышению Рамзеса до фараона вместо Аттерика.
Как будто всех этих тревог и надвигающихся несчастий было недостаточно, чтобы я волновался, в тот же самый вечер, когда я открывал кувшин красного вина, чтобы успокоить свои измученные нервы, меня неожиданно посетили Рамзес и Серрена в моих покоях в южной башне. Их поведение было необычным и сразу же насторожило меня. Во-первых, они робко постучали в мою дверь, вместо того чтобы войти без предупреждения. Они держались за руки, но ни один из них не мог смотреть мне прямо в глаза. Тем не менее они выразили горячую надежду, что ничем не потревожили меня. Когда я заверил их, что это не так, разговор внезапно прервался. Я нарушил молчание, предложив каждому из них по кружке вина, хотя это был мой последний кувшин. Они оба приняли его с благодарностью, и снова воцарилась тишина, пока мы все с яростной сосредоточенностью вкушали вино.