Фараон
Шрифт:
Шум стих, но его сменил грохот копыт и стук колес, такой громкий, что он походил на грохот сотен колесниц, несущихся по лесу в полном боевом порядке. Инстинктивно мы встали в очередь, чтобы принять этот заряд.
К нашему удивлению, это была единственная колесница, которая вырвалась из-за деревьев, но она не была похожа ни на что из того, что мы встречали раньше. Она неслась прямо на нас, и не было никаких сомнений в ее враждебных намерениях. Она была в два раза шире любой из наших колесниц и в полтора раза выше. В то время как наши повозки были оснащены одной парой ходовых колес, у этой было четыре боковых, всего восемь.
Наши колесные диски были вырезаны из твердой древесины и снабжены шестью тяжелыми спицами. Каждое из вражеских колес представляло собой отдельный диск из полированного серебристого металла, какого я никогда раньше не видел. Из центральной ступицы торчало изогнутое лезвие длиной с человеческую руку. Кроме того, по периметру каждого колеса через равные промежутки располагались еще четыре лопасти. Все они злобно вращались. Хотя я никогда не видел ничего подобного раньше, было очевидно, что они могут разрубить на мелкие кусочки все, с чем соприкасаются, включая спицы колес нашей собственной колесницы.
Каждая из наших колесниц была запряжена тремя лошадьми. Вражеская колесница была запряжена восемью блестящими черными животными, которые были на несколько ладоней выше в плечах, чем любая из наших лошадей. У каждого из них из середины лба торчал длинный черный рог единорога. Они скакали в ногу друг с другом, из ноздрей у них вырывались струйки пара.
Экипаж наших машин состоял из трех человек, водителя и пары лучников. Вражеский кучер стоял один у вожжей, откинувшись назад, чтобы держать свою упряжку в узде. Он ехал прямо на нас.
Это был высокий грубый человек. Его доспехи были просты и лишены украшений: полированное серебро от горла вниз, очевидно, предназначенное для отражения стрел его врагов. Он был безоружен. Его лук без тетивы лежал в оружейном ящике рядом с ним, как и его палаш. В его затянутых в перчатки руках не было ничего, кроме поводьев колесницы. Однако его шлем был необычным. Он закрывал только правую сторону его лица и макушку. Его единственный глаз был скрыт за узкой щелью в блестящем металле.
Однако левая сторона его лица была полностью обнажена, и это представляло собой ужасное зрелище. Она была сформирована из узловатой и блестящей рубцовой ткани. Его рот был сморщен и искривлен. Веко сардонически опустилось, но за ним зловеще сверкнул сам глаз.
Пока мы мчались навстречу друг другу, я выхватил стрелу из колчана, который держал в правой руке, и приставил ее к тетиве. Тем же движением я поднес наконечник стрелы к поджатым губам и удерживал прицел в течение сотой доли секунды, прежде чем выстрелить. Я видел, как он расплылся в узкой щели, разделявшей нас, летя точно к месту левого глаза на изуродованном лице.
Он был мертв. Я знал это наверняка. Я ожидал, что стрела вонзится ему в череп по самое оперение. Но в самый последний момент он уронил подбородок на грудь. Острие стрелы ударило в гребень его шлема на уровне лба, и она с воем улетела в густые кусты позади него.
Чужой возничий даже не моргнул при этом ударе. Вместо этого он сосредоточил все свое внимание на Гуротасе во главе нашей линии колесниц, очевидно привлеченный великолепием его шлема и нагрудника. Он направил свою команду черных единорогов прямо на Гуротаса, который отчаянно пытался избежать лобового столкновения и резко дернул головы своей команды. В результате колесница незнакомца врезалась в них под косым углом. Вращающиеся ножи на колесах пробежали по одной стороне повозки Гуротаса, отрубая ноги его лошадям в розовом облаке крови и осколков костей. Покалеченные животные с криками падали на землю, а ножи вонзались в спицы колес, разрубая их на щепки. Колесница завалилась на бок и кувыркнулась, сбросив Гуротаса и его команду за борт. Они потеряли свое оружие, когда упали на землю и покатились по грязи.
Черные единороги неслись вдоль левой линии наших колесниц, быстро ударяя их одну за другой и отрывая колеса с ближних сторон, заставляя их падать на землю одну за другой. По счастливой случайности я оказался в правой колонне из четырех машин, так что мы с незнакомцем обогнали друг друга, не дав ему возможности оторвать одно из моих колес. Однако я наложил на тетиву еще одну стрелу, отскочил назад и выпустил ее, целясь в открытое забрало его шлема. Он был всего в десяти локтях от меня, на расстоянии двух колесниц. Моя стрела была достаточно быстра, чтобы обмануть глаз. Но он снял руку в перчатке с поводьев и отмахнулся от нее так легко, словно это была жужжащая голубая муха. Сотую долю секунды он смотрел на меня из-под опущенных век, и это был один из самых угрожающих взглядов, которые я когда-либо получал. Потом мы прошли мимо друг друга.
Я бросил лук и выхватил поводья из рук кучера, когда увидел, что Гуротас лежит передо мной там, куда его швырнула перевернувшаяся колесница. Он пытался встать на ноги, но, очевидно, был ошеломлен падением. Он потерял шлем, оружие и чувство направления. Одна сторона его лица распухла и была покрыта пылью и грязью.
– Зарас!
– Я назвал его прежним именем, и это произвело желаемый эффект. Он покосился на меня, когда я развернул свою колесницу, чтобы поравняться с ним.
– Дай мне руку!
– Крикнул я настойчиво. Это было то, что мы практиковали бесконечно, когда были намного моложе. Он выпрямился и уперся правой рукой в бедро, повернувшись ко мне. Но он нетвердо держался на ногах.
Я вел свою упряжку из трех лошадей, держа поводья в левой руке, и, перегнувшись через правую сторону повозки, поехал на него, в последний момент отбросив упряжку в сторону, так что правое животное пронеслось мимо него. Поравнявшись с ним на полном скаку,я перехватил его правую руку. Шок от соприкосновения чуть не выдернул меня из кареты. Однако мне удалось устоять и сбить Гуротаса с ног, а затем втащить его на борт.
Теперь я одной рукой поддерживал Гуротаса, который все еще был в полубессознательном состоянии, а другой управлял колесницей. Бросив быстрый взгляд, я увидел, что корабли, которые высадили нас на берег, теперь осознали наше затруднительное положение и повернули обратно к пристани, чтобы снова взять нас на борт. Однако теперь течение было против них, и они медленно продвигались к нашему спасению. Гуротас был крупным мужчиной и тяготил нашу повозку, и чем ближе мы подходили к берегу реки, тем мягче и грязнее становилась земля под нашими колесами.