Фарцовщик
Шрифт:
Потом, когда приятели шли обратно в квартиру, Андрей удовлетворенно сказал Диме:
– Таких уродов целая Москва… Дай им палец – руку откусят. Сколько этот хрен нас ждал? Не больше пяти минут… А вопил, что стоит целых двадцать! Терпеть не могу эту публику.
В квартире Андрей тут же кому-то позвонил по телефону. Дима только услышал: «Да, едем… Едем… Хорошо, сейчас будем». После звонка Андрей озабоченно сказал:
– Старик, чаем угощать не буду, времени нет… Сейчас мы с тобой сгоняем на Профсоюзную улицу, возьмем там журнальный столик и несколько коробок с барахлом для моей матери. А туда отвезём вот эти коробки, – и он указал на пять больших картонных коробок, перевязанных тугой бечёвкой. – Давай, Дим,
Дима схватил две коробки (они были очень тяжелые) и потащил их во двор к машине. За ним вышел Андрей, держа в руках одну коробку. Груз был положен в багажник, и ребята отправились за оставшимися коробками, которые были принесены и размещены уже в салоне.
На Профсоюзную улицу приехали к десяти часам. Андрей вёл машину не совсем уверенно, и Диме показалось, что по этому адресу его товарищ едет в первый раз. У старого, грязного пятиэтажного дома он остановил машину, и приятели стали кого-то или чего-то ждать. Прошло минут пятнадцать (мобильников, как вы понимаете, в те времена не было), после чего с другой стороны дома подъехала «Волга». Андрей несколько раз мигнул фарами, и из автомобиля вышли два человека. Они подошли к машине Андрея. Он сразу же вышел и пошёл с ними к «Волге». Потом все трое остановились и начали что-то оживленно обсуждать. Дима ничего не слышал, но по их жестам и маханию рук понимал, что разговор складывается непростой. По прошествии десяти минут они, как показалось Диме, наконец, договорились. Андрей вернулся к своей машине, достал одну коробку и отнёс к «Волге». Эта коробка сразу исчезла внутри автомобиля. Дима смотрел на всё это, и в его голове зашевелились какие-то подозрительные мысли. Андрей продолжал стоять рядом с «Волгой», и со стороны казалось, что те двое внимательно изучают содержимое коробки. Минут через семь Андрей отнёс ещё одну коробку, минут через десять – третью, затем четвертую, и здесь он сказал Диме: «Выйди из машины и стой рядом. Если понадобишься, то я тебя позову». И затем он потащил пятую, самую тяжелую коробку. Она всё время норовила вырваться из рук Андрея. «Давай помогу», – выкрикнул Дима вдогонку. «Стой спокойно, я сам справлюсь», – услышал он в ответ.
Потом Дима увидел, что Андрей начал яростно жестикулировать руками и мотать головой. Прежде, чем Андрей вернулся к своей машине, прошло минут пятнадцать. Он сказал: «Пойдём, столик заберём». Дима пошел за Андреем к «Волге». В ней сидели два мрачных мужика и нервно курили. При виде Димы один из них молча достал из салона и дал ему в руки что-то большое и тяжелое. «Это» было завернуто в простыню и перевязано веревкой. «Тащи к машине, я сейчас подойду», – сказал Андрей и сел в «Волгу». Когда Дима дотащил «это» до машины, Андрей уже нагнал его, держа в руках какой-то свёрток.
– Всё, грузим, – сказал Андрей.
Приятели засунули тяжёлый груз на заднее сиденье автомобиля; туда же Андрей бросил свёрток:
– Так, хорошо. Поехали обратно.
Садясь в машину, Дима заметил, что Андрей повеселел. В Павловском переулке они выгрузили всё из машины и разместили это в квартире Андрея. Время было уже двенадцать часов ночи.
– Ну, старик, мы с тобой сегодня сделали важное дело. Ты мне конкретно помог, а это стоит денег. Я тебе за сегодня плачу двадцать пять рублей.
Дима раскатал губу от удовольствия, приготовившись получить свой четвертак.
– Но, как ты помнишь, ты меня подвел с пакетом, который ты намочил, и у тебя штраф в двадцать рублей. Делаем небольшое арифметическое действие, и получаем, что я тебе должен пять рублей.
Андрей покопался в карманах.
– Пятерки нет. Извини, старик. Будет за мной. Всё, пока! Дуй домой, завтра вечером позвони.
Дима вышел на улицу, как будто стукнутый пыльным мешком по голове: «Ну дела, ну партнер! Как же его жаба душит насчет денег! Просто фантастика!». Двигаясь к станции метро по темной, грязной улице, Дима начал прокручивать в уме подозрения насчет работы Андрея в церкви: «Разве может так быть? – он задавал сам себе этот вопрос, – что человек служит в епархии, а в нём прослеживается такая духовная безнравственность?». Диму так захватила эта мысль, что когда к нему навстречу из ближайшей подворотни двинулись три косых фигуры со словами «Эй, пацан, дай закурить», то он просто их не заметил, пройдя сквозь них, как привидение. «Косые фигуры» так и остались стоять, открыв рот. «Работает у Питирима, – продолжал размышлять наш герой, – а сам сидит дома с утра до вечера. И иногда вечерами срывается на своём автомобиле по каким-то делам… Якобы, по церковным… Ну да ладно, Бог с ним».
* * *
Так прошло несколько дней. Андрей Диму больше ни о чем не просил, и наш герой потихоньку занялся диссертацией, которая писалась у него очень плохо. «Вот, водка пьётся, а диссертация совершенно не пишется. Интересно, почему?» – размышляя таким образом, Дима сидя с Галиной Ивановной, с Власовым и с Ириной в маленьком подсобном помещении института. Рабочий день уже закончился. Хотя на импровизированном столе стояла бутылка водки (для мальчиков) и бутылка крымского портвейна (для девочек), и закуска в виде сыра «Дружба», в виде яблок, хлеба и баночки аджики, и всё было, вроде бы, «в норме», как любила говорить молодежь того времени, но веселья не было.
То ли от осенней погоды, то ли от полного отсутствия денег (у мальчиков), то ли от «регула» (у девочек) разговор не клеился, и анекдоты не рассказывались. Ирина сидела с сигаретой в руке, стряхивала нервно пепел на пол и о чём-то напряжённо думала. Галина Ивановна мечтательно смотрела в окно, за которым были московские сумерки. В окне была также видна обшарпанная стена соседнего дома. Власов тоже молчал, держа стакан с недопитой водкой. Диме эта ситуация не нравилась. Он хотел потихоньку улизнуть с этого «сейшна». Но Ирина внезапно обернулась к нему и спросила:
– Дим, ты спиртом заниматься будешь, или мне других ребят подключать к этому делу?
От этого вопроса Дима немного смутился. Он не хотел, чтобы Галина Ивановна знала, что он, Дима, спекулирует спиртом. Однако он ответил:
– А ты определилась, сколько ты хочешь за бутылку?
– Но вы мне сказали, что из бутылки спирта получается пять бутылок водки, не так ли?
– Да, получается.
– Значит, пять надо умножить на… А сколько стоит бутылка водки?
– Такой, – включился в разговор Власов, показывая на бутылку «коленвала», – три рубля шестьдесят две копейки.
– Умножаем три шестьдесят две на пять… Вот сколько я хочу за одну бутылку спирта.
«Так, ещё одна… Наши товарищи все сошли с ума», – отметил Дима, усмехнувшись расчетам Ирины.
– А наша доля? – наивно задал вопрос Власов. – Кто будет покупать твой спирт, если по твоей цене водку можно купить в любом магазине?
Галина Ивановна очнулась от своих мыслей и хитро посмотрела на Диму:
– Наверное, ты спирт Андрею предложить хочешь? Тогда я тоже в доле. Потому что я и Андрей – одно и то же!
У Димы от этих слов закружилась голова: «Вот как! Андрей и Галка – это уже одно и то же».
– Если ты и Андрей это одно и то же, – жёстко сказал он, – тогда сама покупай этот спирт. Зачем Андрею голову морочить? Ему некогда, он в епархии у нас работает.
– А чем ты недоволен, Глинский? – сорвалась Галина Ивановна, – Потому что тебе никто не даёт, поэтому ты так себя ведешь, да?
«Так, это удар ниже пояса, и, по-видимому, разговор, уходит в другое русло», – Дмитрий резко встал с картонного ящика, который служил стулом, и по-английски, не прощаясь, вышел из подсобки на улицу.