Фарфоровый бес
Шрифт:
– Елизавета Михайловна может позволить себе по возрасту, – возразил Каховский и, поправив очки, спросил: – Ну, что там написано, Денис? Ты нам не расскажешь?
– Не расскажу, – строго ответил Денис и, передав Митьку Бурцеву, попросил: – Подождите меня, я вернусь скоро!
– Могу сказать только одно, это не девица Фелис – точно, – заметил Бурцев со значением. – Она бы уж не стала торчать около манежа, а нашла бы местечко поуютнее.
– Лешка, я был бы признателен тебе, если бы свои рассуждения ты держал при себе, – предупредил его Денис и, накинув шинель, направился к выходу.
Шел мелкий, мокрый снег. С Невы дул пронзительный ветер.
Приподняв меховой воротник, Денис спустился по ступеням. Его почти сразу окрикнули.
– Месье Олтуфьев? – шлепая чеботами по раскисшей снежной массе, к кавалергарду подошла молодая женщина в длинном бараньем салопе навыворот, подвязанном ярко-красным кушаком. Голову ее покрывал черный цветастый платок. Лицо женщины, скрытое до самых бровей, покраснело от ветра, на нем бурыми вмятинами проступили оспины. Заметив, что на ее вопрос кавалергард ответил утвердительным кивком, она радостно улыбнулась и поспешно продолжила:
– Я – Марфа, горничная мадемуазель Алисы. Мадемуазель ожидает вас рядышком, – девица махнула рукой, показывая за угол, и подбитая мехом рукавица сорвалась с ее руки, щелкнув резинкой. – Идемте, идемте скорее, – схватив Дениса за рукав шинели, она потащила его за собой, в Конногвардейский проезд.
Карету Алисы, запряженную парой серых лошадей, он увидел сразу. Она стояла на обочине, на козлах дремал, завалившись на один бок, кучер.
– Мадемуазель очень волновались, что не сыщут вас тута, – тараторила Денису горничная. – Вы же знаете, с какой сложностью доводится молодой особе вырваться из дома. Цельную неделю случая поджидали, когда Анна Александровна уедут с визитами, а они все откладывали и откладывали. Вот сегодня отъехали после завтрака, так мадемуазель сразу же к вам засобиралась. Вы залазьте, залазьте внутрь, – девица распахнула перед Денисом дверцу кареты. Она еще что-то рассказывала со сбивчивостью, но молодой человек уже не слушал ее. Все его внимание сосредоточилось на Алисе.
Мадемуазель сидела в глубине кареты, закутавшись в белый мех шубки. Тонкие руки в белых кожаных перчатках прижимали к лицу края светло-лазоревой шали, поддерживавшей капюшон. Из-за пышных кистей лица Алисы было совсем не видно, только сквозь пальцы просвечивали испуганные, округленные глаза, словно она сама больше всего прочего, больше него, пугалась собственной дерзости и решительности.
– Мадемуазель де Лицин, мое почтение, – несмотря на охватившее его волнение, Денис довольно официально приветствовал девушку, слегка кивнув.
Она не ответила ему.
– Садитесь же, садитесь, – настаивала служанка.
– Вы позволите, мадемуазель? – осведомился Денис с прежней сухостью.
– Прошу вас, – откликнулась Алиса едва слышно.
Денис сел в карету, Марфа захлопнула за ним дверцу. Теперь он остался с Алисой наедине. Мадемуазель молчала, все так же прижимая пальцы к лицу. Смирив волнение, Денис начал разговор первым.
– Я получил вашу записку, мадемуазель, – проговорил он как можно мягче. – Вы просили меня прийти. Я пришел.
– Где мое письмо? – ответ Алисы прозвучал немного резко, словно распрямилась плотно сжатая пружина. – Пожалуйста, отдайте мне его.
– Конечно, возьмите, вот оно, – Денис протянул девушке аккуратно сложенный лист бумаги, – не нужно так беспокоиться, поверьте, – он истолковал резкость девушки по-своему. – Я никому не обмолвился даже, от кого это письмо. Так что вам не стоит опасаться компрометации. – Она быстро выхватила из его рук бумагу и спрятала ее в рукав шубки.
– Вы даже не можете вообразить себе, как я рискую, – проговорила она дрогнувшим голосом и обратила к Денису бледное, красивое лицо, на котором сверкнули слезами ее ярко-голубые, небесные глаза. Стараясь не выдать своей слабости, она тут же опустила взор, обмахнув краешком шали повлажневшие ресницы. – Анна Александровна намеренно строго следит за мной, не позволяя никакой вольности. Она разгневается, если узнает, что я покинула дом в ее отсутствие, не получив от нее разрешения. Тем более, если ей станет известно, что я направилась сюда, в конногвардейский манеж, где одни мужчины…
– Успокойтесь, мадемуазель, – Денис осторожно взял руку девушки в свою. – Я повторяю, вам не нужно опасаться компрометации. От кого Анна Александровна узнает о вашем отсутствии? Если только Марфа ей расскажет. Вы верите своей горничной?
– Мне не остается ничего другого, – грустно вздохнула Алиса. Она постепенно совладала с собственной робостью и волнением. Теперь она могла слегка распрямиться и смотрела на Дениса ясно и светло. Она едва заметно улыбалась. Ее взгляд выражал восхищение, поклонение, восторг.
– Мне даже не верится, что я вижу вас, – прошептала она, и бледные щеки ее зарделись розовым румянцем. – Я понимаю, что девушке непристойно признаваться в этом, но я тосковала из-за вашего отсутствия. Я считала часы, дни. Но вы больше не появлялись у нас. Скажите, Денис Васильевич, почему? Вам неприятно было видеться со мной?
– Что вы, мадемуазель, напротив, – голубые глаза Алисы пристально смотрели на молодого человека, вопрошая, и теперь пришла очередь смущаться ему: – Я горячо желал увидеть вас, но дела службы удерживали меня. Поверьте, я был бы рад бывать у вас каждый вечер, – он говорил неправду, чтобы не расстраивать ее, и ощущал всю подлую фальшивость своей речи. Но Алиса верила ему с радостью. Она желала услышать, что вовсе не от равнодушия к ней, не от того, что она ему неинтересна, он позабыл о ее существовании. Теперь уж он старался не смотреть ей в лицо и отводил взгляд.
– Я так и думала, – восторженно воскликнула мадемуазель де Лицин. – Князь Петр Иванович не раз описывал мне, сколько разнообразных занятий случается у офицеров в полку. Я верила, что причина ваша только в этом. Знаете, – она снова понизила голос, – я десяток раз, никак не меньше, танцевала во сне заново ту мазурку у Энгельгартов. Я воображала себе, что если бы вас не отозвали в полк, вы бы наверняка отправились после бала к нам на Миллионную, мы бы пили чай и разговаривали, разговаривали… – Алиса мечтательно вскинула глаза и засмеялась светло, радостно, точно колокольчик прозвенел. – Ах, сколько отчаяния, сколько безнадежности пронеслось в моих мыслях, если бы вы только знали! – она с горячностью сжала его руку и приблизила порозовевшее, улыбающееся лицо.
Стараясь воспрепятствовать ее порыву, который мог привести к весьма нежелательным для него осложнениям, Денис напомнил ей:
– Вы уверены, мадемуазель, что вам не пора еще возвращаться домой? Когда обещалась быть назад княгиня Анна Александровна?
– Домой? – переспросила Алиса и сразу как-то потухла, сникла. Она отстранилась от Дениса, прислонившись спиной к стенке кареты. Ее пухлые, совсем еще детские губки обиженно подрагивали: – Да, верно, уж пора, – неохотно согласилась она. – Я вижу, что вы не так уж рады видеть меня? – спросила она как бы между прочим и отвернулась к стеклу, словно ответ совершенно не беспокоил ее. – Я зря торопилась, выдумывала себе встречу…