Фармацевт
Шрифт:
На зубного врача ещё можно пойти учиться.
– О, вот это уже лучше! – оживилась мама. – Зубные врачи неплохо живут, конечно, зарплаты у них тоже небольшие, зато уважение! Родню будешь по блату лечить.
В четверг, вдвоём мы отправились в школу. Попытка оставить маму дома не удалась.
– Даже не думай, куда ты без меня. Тебя вон ветром качает. Одни кожа да кости остались. И вообще, ты после болезни странный какой-то. Я тебя временами не узнаю, как будто ты вовсе не мой сын. Потом посмотрю, да, нет, вроде бы мой Витька.
Мне Лев Абрамович говорил, что такое обычно
– И чего не надо делать? – улыбаясь, спросил я.
– Не смейся, о серьезных вещах говорим, – рассердилась мама. – Предупредил, чтобы ни в коем случае ложку в рот не совала и соседям не давала.
– Понятно, – ответил я и снова ушел в свои мысли.
Все правильно, после таких травм заработать эпилепсию, делать нечего. Хотя на ЭЭГ очага судорожной активности в мозгу при выписке не обнаружили, это ничего не значит, он может появиться в любое время.
Но пока ничего подобного не происходит и это хорошо.
Итак, после недолгих пререканий мы вышли из дома. Мда, Витя, действительно, был невысокого роста. В свои пятнадцать лет он был ниже своей мамы, тоже не отличающейся размерами. И сейчас, когда она взяла меня под руку, я чувствовал себя непривычно, потому, как был ниже ёе почти на полголовы. В прошлой жизни подобного не испытывал, тем более знакомых баскетболисток у меня не имелось.
Несколько минут мы шли по тротуару мимо больницы, из которой только позавчера выписался, затем её корпуса сменились частными домиками, а затем впереди показалось высокое школьное здание. На школьную территорию мы прошли через огромную дыру в заборе. Подобные дыры в нем имелись через каждые двадцать-тридцать метров. Видимо, денег на ремонт забора школьный бюджет не предусматривал.
На вытоптанном футбольном поле носились с десяток мальчишек, увлеченные игрой, на нас они даже не смотрели.
Проходя мимо, невольно отметил, что ни одного взрослого рядом не было.
В том будущем, из которого я сюда попал, ближайшая школа располагалась напротив моего дома, и из окна было видно, как к школьному двору подкатывают крутые и не очень тачки и родители провожают детей в школу или на тренировку. И пока продолжается тренировка несчастный папаша, или мамаша, сидит на скамеечке в ожидании своего отпрыска, чтобы отвезти его домой.
Здесь же куча малышни от семи лет и старше свободно бегала по школьному двору, и никому до них не было дела. Еще несколько мальчишек и девчонок усердно поливали посадки, вот там за ними следила пожилая учительница, в её задачу, как я понял, входила обязанность проследить, как дети выполняют отработки на пришкольном участке.
– Витя, не отвлекайся, – напомнила мне мама, когда я замедлил шаг, чтобы убедиться, что на участке действительно растет кукуруза, хилые побеги сантиметров пятнадцать в высоту.
– Надо же! – мысленно удивился я. – Какая в регионах инерция мышления! Главного кукурузника уже два года, как пнули со всех постов, а кукурузу до сих пор почти у Полярного круга пытаются выращивать.
Школьное здание без детей оставляло странное ощущение. Наши шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Хорошо, что ремонтом здесь еще не занимались. Поэтому настроение у меня не испортилось, как обычно бывало в первые дни учебы.
В свое время запах краски и первое сентября для меня стали неотделимы друг от друга, а в школу идти жутко не хотелось, поэтому сейчас в отсутствии привычного амбрэ масляной краски и олифы, отрицательных эмоций не возникало.
Поднявшись на второй этаж, мы направились в учительскую. Мама в школе ориентировалась неплохо, видимо, бывала здесь частой гостьей, хотя я в Витькиных воспоминаниях не был особо шустрым парнем, влипающим во все неприятности. Но потом вспомнил, что старший брат тоже учился в этой школе, и был известным хулиганом в плане нарушения дисциплины. Насчет драк у него было табу, поставленное тренером. Так, что нарушал он этот тренерский запрет нечасто, только когда надо было поставить на место моих одноклассников, или других, залетных фраеров, по глупости приставших к мелкому пацанчику.
В учительской нас ждали.
Галина Петровна, наша классная руководительница, удивленно взглянув на меня, поздоровалась в ответ на наше приветствие и сразу перешла к делу:
– Витя, ты, конечно, неплохо выглядишь, это радует! Но признайся честно, сможешь ли выдержать экзамены?
Я улыбнулся.
– Ну, если вы не будете меня сильно пытать, то выдержу.
– Понятно, – вздохнула Галина Петровна и добавила:
– Побудь немного в коридоре, я с твоей мамой переговорю.
Я вышел в коридор, здесь после светлого кабинета показалось совсем темно. Я походил туда сюда, вышел на лестничную площадку и глянул вниз, как раз туда, куда приземлился пару месяцев назад. При этом воспоминании по спине пробежали мурашки.
– Витя, здравствуй, – прозвучал сзади знакомый голос учительницы русского языка и литературы.
– Добрый день, Елена Николаевна, – ответил я. – Хорошо выглядите. Это платье вам идет.
Елена Николаевна от удивления потеряла дар речи.
– Однако! Виктор, я смотрю, ты резко повзрослел, – сказала стройная тридцатилетняя женщина после небольшой паузы. – И даже немного подрос, волосы виться начали.
Она подошла почти вплотную и взъерошила начинающую отрастать шевелюру.
И как позавчера мама, сразу перестала улыбаться, пройдя кончиками пальцев по бугристым шрамам.
После чего озабоченно спросила:
– Ты как себя чувствуешь, может, не стоит сегодня диктант писать?
– Очень даже стоит, раньше сяду, раньше выйду, – сообщил я.
– Не смешно, – сообщила учительница и направилась в кабинет, где секретничали мама с Галиной Петровной.
Меня пригласили зайти минут через пятнадцать, когда подошла завуч Нина Николаевна.
Через час мы с мамой распрощались с преподавателями.
Как я понял, весь сыр-бор заключался в том, чтобы в школе для доказательства сданных экзаменов имелся написанный мной диктант и письменная работа по алгебре. Вопросы по геометрии мне не задавались вообще, устный экзамен, он и есть устный. После того, как завуч и классная проверили решение задач по алгебре, на геометрию они махнули рукой.