Фарос
Шрифт:
Беренон отчаянно пытался поднять руки, но их сковывали молнии, и он заскрипел зубами — уже собственными зубами — от напряжения.
— Будь ты проклят!
Раздался скрипучий стон, с каким металл гнется под огромным давлением. Беренон перестал дергаться и начал кричать, мотая головой из стороны в сторону. Ветер усилился, а вонь, которую он нес с собой, стала невыносимой.
Доспехи Беренона с влажным хрустом провалились внутрь. Кровь, фонтаном ударившая из трещин, собиралась в лужу на полу, пока металл сминался в кривой шип. Молнии потускнели,
Металл скрылся из вида. Последние разряды бежали по успокаивающейся жидкости, перепрыгивая через куски перемолотого мяса.
Скрайвок приблизился, держа оружие наготове. Кровавая каша — вот и все, что осталось от его библиария.
В красной луже возник идеальный круг ряби, из центра которого показался какой-то круглый предмет. Кровь бежала с него таким плотным потоком, что Скрайвок узнал в предмете навершие меча, когда из лужи поднялась крестовина. Несмотря на струи крови, лужа не сохраняла прежние размеры, а, наоборот, уменьшалась, словно меч вбирал в себя жидкость, стекающую по металлу.
Перед ним оказался меч полутораметровой длины с широким острием. Он всасывал останки Беренона, пока лужа не пропала. Струи, текшие по поверхности, тоже исчезли, и меч стал чистым. Капли крови и частицы металла устремлялись к нему со всей комнаты, не обращая внимания на зловонный ветер, мягко прижимались к клинку и пропадали внутри. Вскоре лишь пара вмятин и царапин в стенах и потолке напоминали о случившемся.
Меч висел в воздухе. У него был клинок из темной стали, рукоять в оплетке из черной кожи и заклепки из тусклой меди, и в целом он выглядел абсолютно непримечательно.
«Завтра в полдень путь будет открыт, — прогрохотал в комнате голос с такой силой, что Скрайвок от боли едва не выронил болтер. — В полдень!»
Ветер вдруг исчез. Меч рухнул на пол со звоном, который звучал слишком долго. Когда он затих, в комнату вернулось подобие нормальности.
Скрайвок замотал головой. В ушах звенело, на сетчатке до сих пор ярко горели остаточные образы Береноновой смерти. Несколько бумаг упало на пол, но все остальное лежало на своих местах. Шум лагеря вернулся в комнату.
Скрайвок подошел к мечу и, не думая, наклонился за ним. Но, когда пальцы почти коснулись рукояти, он уловил жадный шепот, доносящийся откуда-то из-за пределов комнаты. Волосы от него встали дыбом, а по спине пробежал холодок.
Он отдернул руку и твердо решил, что никогда и ни за что не воспользуется мечом.
Скрайвок отключил стазис-поле в одном из трофейных шкафов. Когда-то, еще на службе Терре, он дорого заплатил за лежащее внутри оружие — мастерски изготовленный кирванийский клинок их кронпринца. Раньше клинок был ему дорог, но не теперь. Он без колебаний бросил его на пол и вызвал сервиторов, чтобы те подняли демонический меч. Те выполнили указание без видимого вреда для себя и поместили его на пустой стенд.
Скрайвок с облегчением активировал стазис-поле.
А затем, когда мысли в голове улеглись и напряжение спало, ему пришла отличная идея.
Глава 22
Полет Императора
Ангел света
Ave Imperator
С отлета Жиллимана прошел день. Из Гибельного шторма не приходило ни слова. Поле Фароса больше не освещало часовню. Погода стала хмурая, словно погрустнев, и над горами Короны Геры нависли тяжелые, серые облака. Осень подходила к концу, и ветры с востока несли с собой предчувствие зимы.
Вместе с ними явились ангел и император. Сангвиний мчался по небу на широких ослепительно-белых крыльях. Робаут Жиллиман с характерной для него серьезностью рекомендовал ему не делать ничего рискованного; полеты находились вверху списка.
Сангвиний тогда закивал в ответ, делая вид, что согласен, но даже не думал следовать совету брата. Робаут мог с тем же успехом приказать орлу оставаться на земле. Летать Сангвинию было так же легко, как ходить, как бы ни было сложно в это поверить остальным. А в последнее время полеты были даже проще ходьбы: во влажную погоду, как сейчас, ноги болели, служа единственным физическим напоминанием о страшных повреждениях, полученных от варп-монстра Ка Бандхи.
Душевная боль была куда сильнее.
Он закрыл глаза и поднялся на потоках дрожащего воздуха, который гнали вверх горы. По перьям били порывы дождя, которому не суждено было дойти до земли. Один особенно сильный порыв бросил его в длинную спираль к пику Андромахи. Бело-серые облака скрывали жестокую красоту водопадов Геры, льющихся с каменных полей, но ему нравилась такая погода, и не только потому, что прятала его от назначенных братом стражей. Изменчивый ветер превращал полет в испытание, а холодный дождь на коже приятно бодрил.
Из брони на нем был только простой церемониальный нагрудник из золотистой пластали, имитирующий мускулатуру его торса, и дождь свободно пропитывал одежду. Длинный меч висел на поясе сбоку. Он мог летать и в полном боевом облачении, но это утомляло. Кроме того, в тисках керамита и брони он невольно вспоминал о своих стесненных обстоятельствах. Когда воин не мог сражаться, доспехи превращались в тюрьму. В небе он обретал свободу, которую никто не мог отнять, и предпочитал наслаждаться ею сполна.
Не летать! Сангвиний уважал Робаута и даже, возможно, любил его той отстраненной любовью, которую испытывают друг к другу давно разлученные братья, но непоколебимая вера Робаута в важность организации просто выводила из себя. Как будто все эти планы, графики и тщательные наблюдения могли подготовить ко всему. Отец не просто так предпочел Хоруса Жиллиману, пусть это и погубило Его.
Сангвиний размышлял так, хотя и знал, что в отцовском списке кандидатов стоял выше Робаута. Но он просто не мог представить себя в этой роли, ведь тогда следовало рассмотреть и возможности, которые предлагали ему другие силы.