Фарьябский дневник
Шрифт:
Через несколько дней после вручения наград к нему приехали жена и сын. Встреча была не такой, как он себе ее представлял.
Красные от слез, вопрошающие глаза жены недоверчиво ощупали всю его мальчишескую фигуру и только тогда с приглушенным воплем: «Родимый ты мой!» – она бросилась к нему. Залила все лицо своими уже не горькими, а счастливыми слезами. Сын Сашка, прижавшись к отцу сбоку, нетерпеливо теребил его руку, требуя внимания к себе.
– Пап, а пап, ну что вы слезы распустили? А еще взрослые!
Офицер, освободившись
Тогда они и решили, что с таким ранением надо идти на гражданку.
– Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, – бодро сказал он. – Теперь скоро, очень скоро исполнится наша мечта. Помнишь последнюю, перед отлетом в Афганистан ночь. Я сказал тогда, что отслужу эту службу, уедем на юг, купим домишко на берегу реки и будем жить свободно и счастливо, у нас будет много детей, может быть, даже десять…
Первым вопросом военного комиссара, когда Аркадий пришел в военкомат, чтобы встать на учет, был:
– Есть ли у вас пенсия, товарищ капитан запаса?
– Нет, – просто ответил он.
Подполковник удивленно посмотрел сначала на него, затем на листы личного дела, полистал их и задумчиво по-простецки добавил:
– Ну, что же ты, батенька, не мог трех-четырех лет дослужить, ведь не уволили бы из войск с этим ранением.
– Знаете, товарищ подполковник, не хочу быть кому-то обязанным, да и не хочу, чтобы на меня, как на дармоеда, смотрели. Голова есть, руки тоже, на жизнь заработаю. Вы бы лучше порекомендовали мне, куда лучше руки приложить.
Военком задумчиво полистал свою записную книжку и вдруг радостно сообщил:
– Есть капитан по тебе работа. Недавно в школе на Выселках освободилось место военрука. Пойдешь?
– А что, пойду. Только от дома далековато.
– А ты устраивайся. Вопрос с жильем я с директором совхоза решу.
Дом, как и мечтали, они купили на берегу неширокой реки, притоке Днепра. Малиновка – называлось сельцо, где они поселились. Центральная усадьба совхоза располагалась километрах в двух от Малиновки, в добротном, с заасфальтированными улицами селе Выселки. Школа находилась почти в центре. Аркадий уже приметил ее, когда ожидал автобус, направляясь в райцентр.
«Что ж, будем начинать новую жизнь», – думал он, возвращаясь домой. Сельцо Малиновка насчитывало хат пятьдесят. Жили здесь в основном старики, из тех, кто не захотел переезжать на центральную усадьбу, в многоэтажные коттеджи. Эта особенность, в отличие от Выселок, вносила в жизнь селения чисто сельский колорит. Сельцо состояло в основном из еще крепких хат-пятистенок, выбеленных до ослепительной белизны и разукрашенных по дверям и окнам самыми вычурными цветами и узорами. Конечно, от гоголевских хуторов и сел здесь осталось очень мало, но все же Малиновка была по-своему привлекательной, милой украинской деревенькой.
«И
Заскрипев, отворилась калитка, и навстречу ему во все лопатки вылетел сын.
– Пап, а мы пойдем сегодня на рыбалку, ты же мне обещал? – еще издалека закричал он и с разгону сиганул ему на грудь.
– Давай завтра, спозаранку, – предложил отец, ставя сына на землю. – Сегодня уже поздно, утренний клев прозевали.
– Только ты пораньше меня разбуди, чтобы я успел червей накопать.
– Ладно, ладно. Друзей себе нашел?
– Да к соседям внуки из города приехали, так мы договорились в лес за орехами идти. Скажи маме, а то она меня не отпустит.
– Ладно, беги, – хлопнул его по мягкому месту отец, и сын стремглав помчался к соседской хате.
Неплохой дом достался им. Видно, прежние хозяева бережливыми людьми были. Комнаты чисто выбелены, печь отремонтирована, даже поленница дров осталась.
Лена сидела за рукоделием. Под стрекот машинки он неслышно подошел к ней и в мгновение запечатал поцелуем рот. Она сначала перепугалась, но, поняв, что это муж, начала шутливо отбивается.
– Почти что пенсионер, а туда же, – сказала она сквозь смех, освободившись от его крепких объятий.
– А это что такое, – показал он на крохотные одежки, разбросанные по столу. – Ты что, в детство вдарилась, в куклы играть собралась?
– Глупый ты муженек, сам говорил, что полна горница детей будет, а теперь глупые вопросы задаешь.
– Эх-ма, жена моя, какие наши годы, раз сказал, значит, все это сбудется. – От избытка чувств муж отбил несколько тактов чечетки, даже хотел сделать стойку на руках, но передумал, давно не тренировался.
Отставной капитан шел на свой первый школьный урок, волнуясь, как мальчишка. Сегодня впервые за много лет он надел свою офицерскую форму, затянулся в скрипучую портупею, до блеска надраил сапоги. Отвык от этого и потому чувствовал себя в форме неуютно. Когда вместе с директором школы подходил к двери десятого класса подумал, что уж чего-чего, а вопросов к нему у школьников будет больше чем достаточно. Но ошибся.
Сообщение директора о новом военруке класс встретил внешне равнодушно. Вопрос был один: надолго ли в школу?
– Хочу здесь жить долго и работать не меньше, – просто, без пафоса сказал он. Ответ ребятам понравился. В глазах у многих он заметил интерес.
Но что-то сдерживало школьников. Они молча ждали, когда он начнет урок. Директор вышел, и, словно по мановению волшебной палочки, класс преобразился. Вопросы посыпались, словно из рога изобилия, самые разные, но на каждый военрук находил свой единственный ответ.