Фашистская Европа
Шрифт:
В Мюнхене Юнг и другие предводители обиженных судетских немцев нашли общий язык с Дрекслером и Гитлером, и 8 августа 1921 г. произошло что-то вроде конференции. Объединились три партии – мюнхенская Немецкая рабочая, нюрнбергская Немецкая социалистическая и юнговская Немецкая национальная социалистическая. Названия трех партий перемешали вместе, получилось Национал-социалистская немецкая рабочая партия, НСДАП. А программу – «Двадцать пять пунктов» – составили Дрекслер, Гитлер и Федер.
Эта программа выглядела круто революционной и мало отличалась от программ социалистов. Провозглашалась борьба за блага простого народа, требования прижать толстосумов, промышленников, крупных землевладельцев. Даже флаг был революционным, красным. Только
Пивной путч
В Первой мировой войне Германия не знала сокрушительного разгрома. Не знала вторжения неприятельских армий на свою землю. Революционные взрывы и соглашательское правительство привели ее к капитуляции, когда фронты еще держались. Не успел выветриться буйный энтузиазм, с которым немцы начинали войну, оглушающие фанфары успехов – как их выставляла германская пропаганда. Тем более обидной оказалась та грязь, в которую окунули Германию.
Миллионы немцев одним махом потеряли даже собственное отечество. Победители так перекроили границы, что они вдруг очутились в пределах Польши или Чехословакии. А поляки и чехи пыжились продемонстрировать собственное превосходство над ними, унижали, задирали носы. Примерно таким же образом французы вели себя в Эльзасе и Лотарингии, старались отыграться за полвека, когда этими областями владела Германия. Но и в германском Сааре распоряжалась французская администрация, притесняла и оскорбляла немцев, не упускала случая поиздеваться. Впрочем, по всей Германии большинство немцев чувствовали себя так, будто их страна оккупирована.
Еще вчера самым престижным было положение воинов. Перед фронтовиками с боевыми наградами люди на улицах уважительно снимали шляпы. Еще вчера заводские мастеровые, техники, рабочие считали себя почтенными гражданами, опорой государства, надежными кормильцами семей. Теперь повальные демобилизации соединились с демократизациями. А демократизации – с «приватизациями». Государственная собственность растаскивалась стаями хищников. Военные заводы останавливались. Социальные и экономические программы становились прикрытиями чудовищных злоупотреблений. А недавние герои в истрепанных мундирах вместе с голодными безработными занимали очереди на биржах труда. Бесцельно околачивали пороги, не в силах найти себе место в новой жизни. Хватались за любую работу вдовы, оставшиеся без кормильцев.
Новыми хозяевами Германии оказались финансисты и спекулянты, нувориши, маклеры, жулье. Те, кто организовывал демократическую перестройку страны и те, кто подсуетился приспособиться, присосаться к жирным кормушкам. Старые ценности больше не котировались – честь, репутация, доброе имя. Новая элита выстраивала совершенно другие системы ценностей. Газетенки захлебывались желтыми сенсациями, платные журналисты наперебой осмеивали именно то, что вчера было дорого – идеалы империи, национальный дух, армию.
Простые немцы высчитывали свои жалкие марки и пфенниги: как растянуть их, как правильнее потратить? Шагали пешком, экономя несколько монеток на трамвай. А рядом проносились шикарные лимузины. Мучили запахи из дверей ресторанов. Сверкали огнями и гремели музыкой кафешантаны, варьете – это оттягивались новые хозяева. До войны Германия славилась строгой нравственностью, на границе бдительные таможенники даже выдирали из французских журналов картинки с «неприлично» приподнятыми юбками. Но сейчас Германия переплюнула по разврату даже Францию. Это тоже был признак вкуса новых хозяев. Афиши берлинских зрелищных заведений соревновались в количестве. Обещали «100 голых женщин…», «200 женщин без всякой одежды», «300 женщин, абсолютно голых». В общем, сколько вместит сцена. А нанять можно было сколько угодно, потому что несчастным немкам ничего не платили. Их нанимали выйти в чем мать родила только за еду.
А уж богатые иностранцы вели себя, словно в покоренной колонии. Перед ними почтительно склонялись чиновники и полицейские, стелился обслуживающий персонал железных дорог, гостиниц. Американцы развлекались, швыряя сигареты из окон отелей – глядели, как немцы дерутся за «подарки». Понравившихся женщин манили пальцем, даже не поинтересовавшись, кто они. Были уверены – пойдут. Подзаработать-то хочется, детишек накормить.
В народе накапливалось возмущение. Говорили о предательстве, национальном позоре. Но недовольные разделялись по двум противоположным лагерям. Одних привлекали коммунисты. Внушали, что нужно готовиться к новым революциям. Другие примыкали к националистическим организациям. Хотя они, в отличие от коммунистов, были разобщены. Национал-социалистская партия была лишь одной из многих, за пределами Баварии о ней мало кто слышал. Куда более авторитетной организацией считался союз ветеранов войны «Стальной шлем», он действовал по всей Германии. Существовали также общества «Рейхскригфлагге» («Имперское военное знамя»), «Оберланд», существовали правые парламентские партии – Немецкая национальная, Народная, Католическая партия центра.
И все-таки партия Гитлера становилась все более заметной. Точнее, ее подразумевали не отдельной партией, а «Национал-социалистским движением». За образец брались итальянские фашисты – ставилась цель сплачивать вокруг себя близкие группировки. В данном отношении НСДАП в немалой степени помогли связи с оккультными обществами. Ведь у членов «Туле» были друзья и единомышленники в других структурах, они завязывали контакты, договаривались о взаимодействии.
Оккультисты помогали партии привлекать полезных сторонников. Одним из них стал Карл Хаусхофер. В молодости он служил военным советником при японской армии, увлекся тайными учениями самураев. Был посвящен в орден «Зеленого Дракона», получил доступ в закрытые буддийские монастыри. Побывал на Тибете, изучал черную религию бон. В Первую мировую войну он дослужился до генерала, причем прославился способностями предсказывать исход боев. А после войны стал преподавать географию в Мюнхенском университете, основал Немецкий институт геополитики. Внутри общества «Туле» Хаусхофер основал новую организацию для особо посвященных – «Орден Братьев Света», оно же «Общество Врил».
В кругах любителей магии Хаусхофер был лицом очень авторитетным, к нему стали присоединяться похожие структуры – «Господа черного камня», «Черные рыцари Туле», «Черное солнце». Осуществлялись магические ритуалы, велись поиски контактов с потусторонними силами. Утверждалось, что существует другой мир, подземный, где светит «черное солнце», лежит «подземная евразийская империя ариев». Некоторые оккультисты отождествляли ее с «Валгаллой», миром языческих богов и погибших героев. Считалось, что оттуда можно черпать «энергию Врил», установить общение с «Высшими Неизвестными» или «Умами Внешними». В общем-то, в христианстве давно известно, как именовать этих «неизвестных» и чего от них можно ждать. Но ведь для адептов тайных знаний само христианство выглядело пошлым и примитивным.
Ряд учеников и последователей Хаусхофера стали активистами НСДАП. Его ассистент Рудольф Гесс выдвинулся на роль «правой руки» Гитлера. Его близкими помощниками стали и адепты «Туле» Дитрих Эккарт, Альфред Розенберг – кстати, он был ярым врагом христианства, называл его «римско-сирийско-еврейским мифом». Еще одной убежденной последовательницей магических учений и ненавистницей Христа была профессор невропатологии Матильда фон Кемниц. Сама по себе профессорша была особой весьма трудной и назойливой. Но она окрутила и женила на себе знаменитого генерала Людендорфа. Втянула его в собственные оккультные увлечения – ив политические тоже. Людендорф присоединился к нацистам, что резко повысило рейтинг партии.