Еще великий Пифагор,Отец древнейшей теоремы,Учил, другим наперекор,Не верить в то, что числа немы…Гармония небесных сфер,Звучанье арфы, шелест ветра, —Во всем он находил примерСвоим воззреньям геометра.И мы, чрез много сотен лет,Стоим почти у той же грани:Числом, измерив путь планет,Мы ждем от чисел новых знаний…И, если людям сужденоПроникнуть в мировые дали,Где жизни первое зерноХранят туманные спирали, —Мечтой тысячелетних дум,Мы тайной жизни овладеем,И будет все познавший умВ веках великим чародеем!
«Твоей душе пора проснуться…»
Твоей душе пора проснуться,Усильем
воли сбросить гнетИ, разорвав узлы тенет,От сна тяжелого очнуться…Тебя не тешил карнавал:Ты слепо жизни дар отринулИ расплескал, и опрокинулСвой полный до краев бокал.Очнись, чтоб вновь душа окреплаИ, волей к жизни вновь полна,Могла всю жизнь испить до дна,На срок восставшая из пепла!
Ответ (Из записок театрала)
Театр на старые скрижалиЗанес не всех залетных птиц,Что издалека долеталиВ былом до северных столиц…Но о красавице-испанке,Тогда — звезде французских драм,Дошел, как похвала южанке,Один рассказ для наших дам.…………………………………..Ее встречали, как инфанту,Неся к ногам ее цветы, —Живую дань ее талантуИ чарам женской красоты.В коронной роли, в сцене главной,Игрою покоряя зал,Себе она не знала равной,И весь театр рукоплескал!В ответ на дерзость подозреньяОна венчальное кольцоИ слово, полное презренья,Бросает герцогу в лицо:— «Sortez!..» Слова, в порыве гнева,Сильнее ранят, чем кинжал:Она стоить, как королева,И ждет, чтоб занавес упал.…………………………………………И пусть на улицах столицыМороз любил лицо обжечьИ тронуть инеем ресницы,Пусть здесь была чужая речь, —Ей не мешали речь и вьюга:Опять была окружена,Как там — в далеких странах юга,Кольцом поклонников она.Один, стрелой любви отравлен,Давно с нее не сводит глаз…Но тот, кто ей в толпе представлен,Что скажет, кроме светских фраз?………………………………………..Однажды, после всех оваций,Устав от этой суеты,Минуя склады декораций,Она из полутемнотыПрошла по боковому ходуК одной из запасных дверейИ вышла в снег и непогоду,Закрывшись мехом до бровей.И застоявшиеся кониКарету мчат в метель… ВнутриТакая тьма: своей ладониНе различишь, как ни смотри!Мелькнул фонарь… При беглом светеВ испуге крикнула она:Был кто-то рядом с ней в каретеИ притаился у окна!— «Не бойтесь! Вы меня встречали»,Раздался голос в тишине, —«Но, впрочем, помните едва ли…Не бойтесь и доверьтесь мне!Да, точно вор, прокравшись тайно,В карету вашу я проник.Я сделал это не случайно;Но я не вор, не озорник!Давно искал я этой встречи…Хотел сказать… Казалось мне —Всегда на людях наши речиЗвучат не так… НаединеЯ позабуду осторожность!С открытым сердцем я молю:О, дайте мне хоть раз возможностьСказать вам, как я вас люблю!И, если вы мне повторитеСвое «Sortez!» — я покорюсь:Меня не будет в вашей свите…Я честью князя в том клянусь.…………………………………..Неслась по-прежнему карета,И наступила тишина…Да? Тихий смех? Он ждал ответа…— «Останьтесь!» молвила она.
«Были слезы видны у нее на глазах…»
(Перевод с испанского: из А. Беккера)
Были слезы видны у нее на глазах…От рыданий могла только гордость спасти.У меня на губах было слово — «Прости!»Но мольба замерла у меня на устах…Разошлись ее путь и дорога моя;Но при мысли о нас, о любви двух сердец,Говорю я — «Зачем промолчал я, гордец?»И она: «Почему не заплакала я!»
«Мы — воплощенные рыданья…»
Nous sommes des sanglots faits chair,Et qui ne sont pas entendus.
Мирза Абдул-Кадир Бидил
Индийский поэт 17-го века
Мы — воплощенные рыданья,Мы — те, кого никто не слышит,Над кем небесный полог вышит,Чтоб скрыть загадку мирозданья…Мы разгадать ее не можем…Давая тайне имя Бога,Мы ждем у звездного порога,Чтоб жизнь закончить смертным ложем.О, мы не бредим больше раем!Мы только что-то смутно помнимИ счастье лишь мечтой давно мним,Мечтой, которой мы не знаем…
«Вчера, весенним днем, тебя опять я встретил…»
Вчера, весенним днем, тебя опять я встретил:По людной улице, от ближнего угла,Ты быстро с кем-то шла… Но с кем — я не заметил:Мне было все равно, куда и с кем ты шла.И по-весеннему быль свежий воздух светел,И по-весеннему была душа светла…А твой злорадный взгляд лелеял мысль земную:Ты думала, что я тебя еще ревную…
Двенадцать строк
Albo lapillo notare diem…
Нашел свои стихи… над старою тетрадкойСтою, задумавшись. Страницы там и туи,Полуистлевшие, отмечены закладкой,Чтоб отыскать следы всех памятных минут.Тетрадь раскрылась… Да! Сама… сама собою!Посвящено тебе… Всего двенадцать строк;Но в них живой порыв запечатлен СудьбоюИ сохранен живым на долгий, долгий срок!Был нашей встречи день так радостен и весел…И мне запомнились твой неподдельный смех,Уют настольных ламп, обивка мягких кресел…Цветы и, на полу, медведя белый мех…В последок дней моих переживаю встречу,Незабываемый, неповторимый час….Я знаю: не сбылось… Но — спросишь, я отвечу:Я помню о тебе. Я думаю о нас!..Я отложил тетрадь. Теперь в коей каморкеВитают надо мной твой образ призрак, тень…Мы вновь наедине… По римской поговорке,Я белым камешком отмечу этот день!
Благодарность
Какой нам с юности дарован был простор:Смеясь, решать с плеча вопросы мировые,Осознавать себя и чувствовать впервыеПорыв живой души к вершинам снежных гор!Потом заря любви и орифламмы страсти:Весь мир — одна любовь, и в нем лишь мы вдвоем!И, опаленная, душа горит огнем,А власть любви в те дни сильнее всякой власти…Но годы мчатся в даль… Угаснет сердца пыл,Уйдет медлительно поблекшее былое,И серый пепел грез в своем остывшем слоеНе сохранит следов всех тех, кто молод был…Пусть жизнь идет вперед, на смерть нас обрекая, —Я благодарность шлю за прошлое Судьбе,И хочется сказать от всей души тебе:Благодарю тебя за то, что ты такая!
Последний сонет
Петрарка и Ронсар хранят из века в векВ отточенных стихах заслуженную славу,Создав из музыки волшебную оправуДля грез, что бережет на сердце человек…Отцом гекзаметра был признан древний грек;Строфы изысканной — они творцы по праву:Подобные, на звон, серебряному сплаву,Слова еще звучат в пыли библиотек!Пусть форму строгих строк, канон исконных правил,На время жалкий мир презрительно оставил, —Но я хочу служить заветной красоте;И вновь душой в былом, где все потусторонне,Последний свой сонет я посвящу мечте —Несуществующей, пленительной мадонне…
Фата Моргана*
«A red-rose City half as old as Time.»
J.W.Burgon
Как лап, в лучах зари над морем город рдел,В вечернем зареве, как полувечность, древен…Он был, как строгий храм. Где Путник, я не СмелКощунственно искать притонов и харчевен.Внизу — широкий порт: как мысли, кораблиСтекались к пристаням, спеша из синей дали,Несли за вестью весть со всех концов землиИ вновь в простор морской, как мысли, улетали.Так много лет прошло… С тех пор не раз ветрамВверяя парус свой, напрасно я, усталый,По берегам морей искал мой светлый храм,Мой город сказочный, мой древний город алый…