Фатальный Фатали
Шрифт:
"Король трефовый... а мы их проведем!
– и обозначил им дешевый китайский веер с изображенным на нем драконом.
– А двойку бубен - к золотому портсигару! Что же обозначить валетом червей?
– задумался государь крепко.
– Может, малахитовую шкатулку?! "А Малахов курган, а Малахов курган..." - напевает вдруг ни с того ни с сего.
– Господа, кто желает купить у меня туз пик? Славная карточка!
– Я!
– это князь Врязский.
– Позвольте, я!
– это граф Роффенгроф.
– Может, я?!
– басит барон фон Грон.
– А что дадите?
– добродушный
– А?
– Двести!
– картавит граф и без "эр".
– Триста! и легкая дрожь в голосе князя.
– Может, триста тридцать?
– почему бы барону не сделать приятное государю?
А он ах как забавляется: "Господа, расщедритесь! Ведь такая карта король треф!"
И когда карты распроданы, государь в сопровождении генерал-адъютанта и дежурного камер-юнкера идет к столам, а флигель-адъютант называет карту, обозначающую вещь, и сам государь лично ее вручает. Ух, сколько денег! Оплатить стоимость английскому магазину, а остальное пустить на развитие кукольной отечественности.
"Да-с, такую бы прибыльную лотерею с Кавказом!"
"Закавказский край, - неужто это Розен сказал? нет, кажется, Ермолов, - смесь разнородных племен, языков и обычаев. Общее у них только одно невежество. Как устранить безвыгодность и приискать средства сделать край сей полезным для России?"
– Я имею в виду, государь, - это молодой энергичный Ладожский, еще в Санкт-Петербурге, перед назначением на Кавказ, - в предстоящем случае уничтожить навсегда мнение о непрочности владения, чтоб край вливал суммы, вспомоществовал, чтоб связать оный с Россиею гражданскими и политическими узами в единое тело и заставить тамошних жителей говорить, мыслить и чувствовать по-нашенски, а что пререкает сему должно быть непременно изменено, ослаблено, уничтожено.
"Аи да молодец Ладожский!" Очень по душе императору эта простая фамилия, есть в ней что-то доброе, ладное.
– Ах, вы еще не кончили, извините!
– ...природное наше дворянство одно в состоянии составить верный надзор как самая бдительная и верная сила, да, да, государь, я понимаю, такая перемена судьбы должна быть для туземной знати тягостна и оскорбительна.
– И что же?
– ...и туземное дворянство! Сии новые из туземцев дворяне, быв воздвигнуты из ничтожества нашим правительством, непременно возлюбят.
– Что еще?
– ...отсылать для окончательного образования в Санкт-Петербург или матушку-Москву в корпуса, академии и другие училища!
??
– По выпуске из сих заведений пять лет прослужить в наших краях, и тогда перемещать их можно за Кавказ. Отлучка, воспитание и служение среди наших и иные факторства, - Ладожский как будто не замечает недоумения государя, ибо убежден, что восхитит его своим прожектом, - да-с, иные эф-факторства (но что?!), и тем самым ослабить туземное противудействие.
!!
– Вот-с, государь!
– Но сколь долго?!
– ...какие бы ни случились в будущем перемены, увы, - "не огорчить бы!!" - вполне доверить нельзя, и посему непременно, так сказать, за кулисами...
– И умолк.
– Да, да, именно! Это хорошо - за кулисами! Вторые, но на первых ролях. Ах, за кулисами, нежно-розовые мотыльки...
И
И вдруг дама в маске, точь-в-точь как та, что с генералом Головиным была на предыдущем балу. "Головин! Вот кого на место барона!" - вдруг решил. "И наказать!" За ослушание: замечен был в тайном доме у пророчицы, всю ее группу только что арестовали, ибо запрет тайных обществ (?); а здесь чтение священных книг, потом песни, затем радение или кружение, и на Екатерину-пророчицу, что-то татарское в фамилии, не вспомнит государь, накатывал дух пророчества, быстрая бессвязная речь с рифмами, под склад прибауток, "святое плясание, - как чистосердечно признался Головин, - в некоем духовном вальсе". "Дар пророческий не от кружения тела, - заметил Николай, еще не решив, как наказать Головина, - а чистых помыслов и подлинной веры", что-то в этом роде.
ИМПЕРСКИЙ КОТЕЛ
И уже Головин в Тифлисе.
– Не написал ли чего лишнего этот духовный вождь, как вы сказали, муфтий!
– в своем воззвании к горцам?
– первое задание Головина Фатали.
– Позвольте перевести?
– Некогда, пробегите глазами, что у него насчет государя императора?
А Фатали увидел уже в воззвании муфтия и о нем, новом главноуправляющем Головине, - не это ли не терпится узнать Головину?!
– "...мы, мусульмане, совершенно осчастливлены нахождением под покровительством доброжелательного всем государя великого императора, именуемого Николаем..."
– Вычеркните "именуемого"!
– "...высокочтимого, а щедростью своей могущего охватить все климаты Ирана, Хошемтая..."
– Что за климаты? что за Хошемтай?! Ну и неуч же ваш, как его? шейхульислам! Вычеркните эти климаты!
– Лучше оставить.
– Это почему же?!
– Так звучит более по-ученому, производит впечатление!
– Вы так думаете?
– "О боже, к каким дикарям я попал!" - А что дальше?
– "...храбростью, героя в мужестве, владеющего гербом Константина, фагфара Китайского в обращении с людьми..."
– Что-что?
Фатали улыбнулся: - И сам не пойму, что за эф?
– А не ругань?
– За это ручаюсь!
– Из тех же, что впечатление?
– Несомненно.
– Ну-с, что еще там?
– "Зюлькарнейна, - это по-нашему Александр Македонский!
– в богатстве, Соломона в милосердии, Давида в превратностях, высоковнимательио к людям. Следует возносить молитвы, служа ему, чтоб получить вознаграждение..."
– Вот именно!
– Это нравилось.
– "Мы в лице государя имеем до того совершенного, что, если кто из начальников задумает мысль об угнетении, он его тотчас низложит, а на его место совершенного в милосердии уже назначил, - это о вас, ваше высокопревосходительство, - обладателя многими щедростями генерал-лейтенанта, первого в городе Тифлисе, для похвал которого не хватит слов!"