Фатальный Фатали
Шрифт:
– А ты бы посмел?
– Я бы?
– задумался.
– Да, я бы посмел! Я Гамзат-бека убил и не дрогнул! Я многие семьи уничтожил.
Убьет Шамиль, непременно убьет! И ваши мне не верят! Я бы захватил Шамиля, пусть дадут мне войска!
– И сами ж, - Головин откровенен, - соединили Шамиля и Хаджи-Мурата! Неужто, - спрашивает у генерала Граббе, - не найдутся люди, которые решатся на истребление? Сумму какую употребить?! До двух тысяч серебром из средств экстраординарных (в распоряжении главнокомандующего: на лазутчиков, угощения, подкупы-подарки, вознаграждения за поимку дезертиров, содержание аманатов-заложников, пленных и арестованных горцев).
Нашли человека. Из чеченцев. И он
– не будет действительно убит.
Воронцов узнал об этом, когда подписывал отношение к военному министру, а перед этим осмотрел вырубленные просеки на левом фланге Кавказской линии в Большой Чечне, произвел осмотр войскам в крепости Воздвиженской, а среди них, как он докладывал, "полк егерский имени моего": "Направление просек хорошо соображено, и они вырублены очень успешно, что обширные вековые леса совершенно' уничтожены, и ныне на месте их обширная равнина, совершенно отнятая у неприятеля, ибо хотя он и пытался в нынешнем году засеять поля по правую сторону Бассы, - любит себя Воронцов за эту вот тщательность в описаниях, не все Соллогубу сочинительством заниматься!
– и произвести сенокос, но все запасы его были уничтожены во время трехдневного пребывания войск наших в этом крае. Местность так хорошо очищена..." Поднял голову: Магома?! Неужто? Не Кибит, а Ахверды?! "Поздравляю!
– и улыбнулся лисьей своей улыбкой.
– Молодцы!" И стал читать дальше донесение, чтоб подписать: "Громкий и единодушный возглас за здравие государя императора, при пушечной и ружейной пальбе, дав знать неприятелю, что мы празднуем приобретение этого края, отнятого окончательно".
Усилилось дезертирство: из неблагонадежных (наводнили Кавказ бывшими мятежниками да злопыхателями-болтунами!), из ссыльных поляков. Из них Шамиль составил даже стражу, лично свою, отвел им земли, а пока строят дома, Шамиль позволил им жить у кунаков. Одно время побеги уменьшились, когда узнали, что плен - пуще каторги, изнуряют тяжкими работами, но Шамиль изменил тактику: дарует дезертирам свободу. Льют орудия в Дарго и картечи во дворе Шамилева дома.
– Фатали, поговорите с ним, чего он от нас хочет?
– Я Чага Акаев.
– Кумык?
– понял тотчас, а Головин изумился даже: "Но как?"
– Да, из андреевских.
– А я Фатали, из Нухи.
– Я Оздемира убил!
– А кто такой Оздемир?
– Ай-ай-ай! Чеченского наездника Оздемира не знаешь? Пятьсот воинов Шамиля, а он их начальник!
– Почему убил?
– Радоваться, а не почему!
– И смотрит на Головина: мол, не радуется, как же так, начальник?!
– Вот доказательство!
– и показывает Фатали кисть к шашке, вроде темляка.
– Читай! Что, трудно?
– наглый такой малый.
– Я наизусть выучил: "Нет Оздемира храбрее, нет его сабли острее!" Это Шамиля орден! Я, Чага Акаев, убил Оздемира!
Эх, Шамиля бы! Надо что-то придумать, но что?
Ладожский ни одного туземца не упустит, чтобы досконально не выведать: кто? нюансы психики? поведения? обычаи? И Фатали тоже: все, что знает, доверчиво выкладывает - чтоб установился наконец-то мир на этой земле!
Ладожский ему:
– Мы с вами послевоенное поколение и легче поймем друг друга.
– Будто сговорились: и Кайтмазов ему как-то о том же. Ну да, ведь, как любит Кайтмазов говорить, он в двойном подчинении: внутреннем (Ладожский) и внешнем (Никитич).
Ну да, Фатали согласен с Ладожским: бесцельная вся эта мятежность, вспышки горстки людей, - чего добились кубинские восстания? и бунт армян переселенцев?
– Вот именно! Вы умница, Фатали! На стороне царских войск...
– Но с некоторых пор, - и лицо Ладожского недоуменно удлиняется, даже макушка видна, а челюстью, как штыком, проткнешь любое чучело, - сомнение: бесцельно, согласен, но надо показать, что с тобою нельзя безнаказанно! что это все же твоя земля, и ты готов добровольно соединиться с более сильным, с более опытным!
А Ладожский затеял нечто дерзкое - новые прожекты государю: как иные средства использовать для усмирения. На Фатали посматривает многозначительно. Исчез, долго его не было.
"Господин Ладожский, вам уже не понадобятся уроки татарского?"
А Ладожский и татарский хочет изучить, и кумыкский, и балкарский, и карачаевский, и ногайский, и...
– все тюркские языки Кавказа, хотя могут со временем пригодиться и те, что за Уралом и Каспием, - двадцать с лишним тюркских языков. И похож на казказца: только усы чуть желтоватые, но и таких встретишь на Кавказе. Может, с идеями в столицу ездил? очень уж совпадали меры, применяемые против непокорных племен, с тем, что предлагал Ладожский: верный способ - найти посреди тех же народов людей, через которых, не иначе как деньгами и щедрыми дарами, действовать на поселение раздора не только между племенами, но и вождями, и тем ослаблять, да, да, подкреплять наши силы туземцами, более нас привыкших к коварному роду войны, и тогда мы сбережем нашу святую кровь от напрасного и бесполезного пролития; и еще: неограниченная власть преданных нам вождей над своими племенами (за их спиной - наша сила!); англичане ведь сумели в Индии; и французы в Алжире; деньги, на сей предмет потребные, жалеть не будем, сообщите для моего всеподданнейшего Его Императорскому Величеству доклада; и насчет непроницаемой тайны, милостивый государь, - от всех-всех! весьма секретное письмо!
Как карточные фигуры, разложил перед собой наибов Шамиля Головин: Ахверды-Магома, убийство провалилось; Хаджи-Мурат Аварский, упустили; Кибит-Магома Тилитлинский, входили с ним в сношения, падок до богатства, но одних денег оказалось мало - требует большей власти над некоторыми племенами горскими, под нашим покровительством; Шахмандар Хаджияв Салатаевский, в плену, в Метехском замке, фанатик; а кто наши агенты?
Нет, не оправдывает Головин надежд государя: "Даю я тебе такие силы, каких Кавказ и во сне не видел; умей меня понять, исполни мою волю в точности: ты должен проникнуть в горы, разгромить Шамиля, все истреблять, что тебе будет противиться; сыпли деньгами; ты должен всюду пронестись грозою, все опрокидывающей".
НА ГРАНИ ГРЕЗ
Удалось-таки Фатали в последнее холостяцкое лето, будучи в Нухе, увидеть шекинца-нухинца Юсуфа-Гаджи: будто ездил к султану в Порту и привез важное письмо Шамилю.
А потом Фатали вдруг исчез на время, и никому неведомо, где он, - то ли задание получил разведать что? то ли личное желание: увидеть имама!! то ли еще какое секретное дело Ахунд-Алескера по части торговли: шариатский заседатель - это само по себе, а тайная торговля - дело другое, надо ведь как-то жить.
А вдруг у имама хорошая память?! должен бы помнить личного переводчика царского генерала; явь? грезы?...
– К Шамилю?! Тебя?! Да он велит тебя тут же казнить! Ну да, отец Ахунд-Алескера, твой прадед, дружен был с Джамалэддином, учителем и тестем Шамиля. Нет, Шамиль об Ахунд-Алескере не слыхал, а вот Бакиханова знает, что с того, говорил о нем, что образован? но кому служит знаниями? гяурам! Так что и от Бакиханова тебе ездить никак нельзя, хотя - как знать?! Мол, Бакиханов книгу о Шамиле пишет, мечтает в Стамбуле издать, и о Шамиле турки прочтут!