Фатальный ход

Донской Сергей Георгиевич

Скорость становилась критической. Встречный ветер обжигал кожу, высекал слезы из глаз и леденил нутро. Снизу на Бондаря летел густой ельник, продраться сквозь который нечего было и мечтать. Приняв левее, он едва не вскрикнул от неожиданности. Вот те раз! Прямо по курсу тянулась непреодолимая ограда из металлической сетки. А ниже – расчищенное от заносов шоссе, окаймленное высокими снежными валами. По нему двигалась колонна автофургонов с включенными фарами. Можно было даже разглядеть крупные эмблемы на их бортах, но Бондарю было не до этого. Он сконцентрировался на поисках выхода из ловушки, в которую угодил. Заметив протоптанную людьми тропу, он заскользил параллельно ей, и интуиция

его не подвела. Следы вели к большой дыре в металлической сетке. Так себе сокращали дорогу те, кто таскал стройматериалы с территории горнолыжной базы. Дыра стремительно приближалась. Диаметром около полутора метров, с неровными краями, она казалась отверстием гигантского пылесоса. Или проскочит, или расшибется к чертовой матери!

«Не промахнуться бы», – посетовал присевший на корточки Бондарь, но глаза не зажмурил. Стоило хоть чуточку качнуться или отклониться от курса, и его, сжавшегося в комок, ударит об сетку, как теннисный мяч. На такой скорости это было все равно что броситься под машину. У-ух! Дыра всосала Бондаря и выплюнула по другую сторону ограды. Он не увидел, как двое преследователей в точности повторили его маневр, а последний, зацепившийся курткой за проволочную бахрому, покатился дальше уже не на лыжах, а кубарем, екая селезенкой при каждом ударе о землю.

Бондарь не оглянулся. Направив лыжи на высокий бруствер, созданный снегоочистителем, он на всякий случай мысленно попрощался с жизнью.

Он никогда не совершал прыжков с трамплина. Не знал, как нужно правильно планировать и что делать в момент приземления. Он просто перелетел через снежный гребень и взмыл в воздух. Сердце замерло, время остановилось. Бондарь завис над полотном дороги, как в тягостном сне, где все происходит медленно и неотвратимо.

Краешек правого глаза видел громаду удаляющегося автофургона с логотипом «Iveco» на заиндевелом полотне. Слева надвигался следующий грузовик. Ярко освещенный, но не ослепленный лучами фар, Бондарь слышал рокот двигателя, видел боковым зрением не только силуэт шофера за лобовым стеклом, но и мельчайшие детали кабины, видел, как по обе стороны от нее вздымаются белые крылья снежной пыли. Казалось, так будет продолжаться вечно, но рявканье автомобильного клаксона послужило сигналом, по которому замедленное восприятие сменилось лихорадочной сменой отрывочных кадров.

Раз! Лыжи соприкоснулись с насыпью на противоположной стороне дороги. Два! Бондаря подбросило вверх, как на батуте. Три! Он снова умудрился опуститься на обе лыжи и, отчаянно балансируя, понесся дальше.

За спиной раздались идентичные по звучанию удары, сопровождавшиеся душераздирающими воплями. Промежутки между ними были очень короткими: глухой стук – крик, глухой стук – крик. Протяжные гудки автомобилей образовали нечто вроде грянувшего и смолкшего похоронного оркестра: ду… ду… ду-ду…

Все это свидетельствовало о том, что гонка с преследованием завершилась. Проехав еще пару сотен метров, Бондарь затормозил и оглянулся.

Уменьшившиеся до размеров спичечных коробков грузовики стояли, растянувшись по всей дороге. Невозможно было определить, что именно там произошло, однако это было не так уж и важно. Главное, что последующие прыжки через шоссе оказались не такими удачными, как тот, который совершил Бондарь. То ли преследователей посшибало кабинами, то ли они угодили в завихрения воздуха за фургонами, но факт оставался фактом: рождественская ночь для них закончилась.

Бондарь вытер взмокшее лицо и прислушался к себе, стараясь определить, надолго ли еще его хватит. В боках кололо, легкие разрывались, к горлу подступала тошнота. После такого отчаянного марш-броска трудно было заставить

себя продолжать двигаться вперед, и все же Бондарь поехал дальше. Уклон здесь был пологим, так что никаких сверхчеловеческих усилий не требовалось. Просто стоять на лыжах, сохранять равновесие и поддерживать трясущиеся колени руками. Давно уже Бондарь не чувствовал себя таким измотанным. Дыхание срывалось на всхлипывания, веки с заледеневшими ресницами сделались непомерно тяжелыми, лыжи норовили перекреститься или разъехаться в стороны. И все же он почти достиг цели. Впереди виднелись редкие огоньки поселка. До них оставалось около километра. В Солохауле, конечно, не спрячешься, но там можно будет найти машину, чтобы добраться до Сочи или Дагомыса.

Так вяло размышлял Бондарь, понимая, что, несмотря ни на что, праздновать победу рано. Очень скоро выяснилось, что его скептицизм был обоснован. Когда конец был так близок, он все-таки проиграл.

Глава 1

13 декабря в 9:03 в самом центре Москвы, в двух минутах ходьбы от Красной площади – на углу Петровки и Столешникова переулка, остановился дивный шестидверный лимузин, сверкающий черным лаком и серебристым хромом.

Это не был банальный «Линкольн», как решило бы большинство уличных зевак, плохо разбирающихся в автомобилях подобного класса. У входа в отель «Марриотт Ройял Аврора» торжественно застыл представительский восьмиместный «Кадиллак»-лимузин длиной 6 метров 64 сантиметра. Специалист, приметивший микропрожекторы на корпусе автомобиля, мигом смекнул бы, что они предназначены для того, чтобы освещать президентский штандарт и национальный флажок. И действительно, не далее как месяц назад именно этот «Кадиллак» был подан к трапу самолета, доставившего в Москву президента Соединенных Штатов.

Чтобы приобрести такую машину в личное пользование, было недостаточно обладать определенной суммой денег. Новый владелец должен был иметь доступ в святая святых Кремля, ибо именно там решалась дальнейшая судьба «Кадиллака». Кстати говоря, на него претендовали сразу четверо высокопоставленных членов правительства, однако предпочтение было отдано частному лицу. Тому самому, которое и прибыло сейчас в «Аврору».

Весьма влиятельные и состоятельные люди были частыми гостями этого отеля. Стандартный номер без завтрака стоил здесь 525 долларов за ночь, однако дороговизна не отпугивала, а, напротив, привлекала тех, кто стремился всячески подчеркнуть или просто прочувствовать свою исключительность.

Вспотевший от приступа подобострастия швейцар засеменил к «Кадиллаку», боясь упустить щедрые чаевые. Его взгляд был взглядом изголодавшегося барбоса, почуявшего запах дармового угощения. Опередив важного водителя в униформе, он первым подскочил к задней дверце «Кадиллака», распахнул ее и едва не лизнул мужскую руку, сунувшую ему тысячерублевую купюру. Эта же рука сделала властный жест, отвергая дополнительные услуги швейцара заодно с его благодарным скулежом.

– Ступай, ступай, папаша, – поморщился молодой человек, выбравшийся на тротуар. Был он вальяжен, ухожен, умеренно мордаст и упитан, но на владельца лимузина не тянул. Уже один только наушничек, предательски торчащий из ушной раковины молодого человека, выдавал в нем заурядного телохранителя, не говоря уже о зеркальных каплевидных очках и демонстративно распахнутом пиджаке. Его напарник, без наушничка, но зато при микрофончике у рта, распрямился по другую сторону «Кадиллака». Поворачивая головы, оба просканировали взглядами публику у входа в отель, после чего первый телохранитель наклонился и тихо доложил: