Фауст

Гёте Иоганн Вольфганг

Долгая пауза, потом снова пение.

И уходит вдаль с веками То, что радовало взгляд.

Фауст (на балконе напротив дюн)

Вверху на башне — пенье, стоны. Но сделанного не вернуть. Линкея песня с бастиона Мне жалостью пронзает грудь. Но ведь утрату пепелища Я старцам возместить хочу. Я их пожарище расчищу И там построю каланчу. Став на высоком бельведере, Взгляну на новый их приют, Где оба, позабыв потерю, Спокойно век свой доживут.

Мефистофель и трое сильных внизу.

Мефистофель

Мы кинулись сюда бегом. Дела не кончились добром. Мы в дверь стучались к ним раз сто, Но нам не отворил никто. Мы налегли, не тратя слов, И дверь слетела с косяков. Мы сообщили твой приказ, Они не стали слушать нас. Мы не жалели просьб, угроз, Но не был разрешен вопрос. Конец желая положить, Мы стали вещи выносить. Тогда их охватил испуг, И оба испустили дух. А гость, который был там скрыт, Сопротивлялся и убит. Меж тем как все пошло вверх дном, От искры загорелся дом. И эти, трупы к той поре, Втроем сгорели на костре.

Фауст

Я мену предлагал со мной, А не насилье, не разбой. За глухоту к моим словам Проклятье вам, проклятье вам!

Хор

Пред силою бессильна речь, Смирись пред нею, не перечь. А если хочешь взять борьбой, Рискуй и домом и собой.

Уходят.

Фауст (на балконе)

Не видно звезд, их скрыла мгла. Сгорела хижина дотла. Пахнуло свежим ветерком, И дымом понесло кругом. Ошиблись, меру перешли! Но что маячит там вдали?

Полночь [244]

Появляются четыре седые женщины.

Первая

Зовусь я Нехваткой.

Вторая

Зовусь я Виной.

Третья

Зовусь я Заботой.

Четвертая

Зовусь я Нуждой.

Первые три

Нас в дверь не пускают, она под замком, Богач в этом доме, мы в дом не войдем.

244

Сцена продолжает предшествующую (Глубокая ночь); это, собственно, только выделенный заглавием эпизод названной сцены.

Нехватка

Я в тень превращусь.

Вина

Я уйду без следа.

Нужда

Богатого не испугает Нужда.

Забота

Прочь, сестры! Возможность Заботе лишь есть В замочную скважину эту пролезть.

Забота исчезает.

Нехватка

Мы, сестры седые, назад повернем.

Вина

С тобой неразлучны всегда мы вдвоем.

Нужда

За вами ступает Нужда по пятам.

Все трое

Затянуты тучами звезды и твердь, А там, на большом расстоянье, а там Выходит навстречу сестра наша, Смерть.

(Уходят.)

Фауст (во дворце)

Четыре были и остались три. Я речь их смутно слышал изнутри. Нужду упоминали, звезды, твердь И в заключенье, как бы в рифму, — смерть. Еще за мною призраки снуют, Я все еще не вырвался из пут! О, если бы мне магию забыть, Заклятий больше не произносить, О, если бы, с природой наравне, Быть человеком, человеком мне! Таким я был, но преступил устав, Анафеме себя и жизнь предав. Теперь все привиденьями полно, И поделом, оно не мудрено. Ведь даже если мы разумны днем, Нас ночь пугает нехорошим сном. Услышу на прогулке поутру — Прокаркает ворона, — не к добру! Поверьями кругом опутан свет, Все неспроста, и все полно примет. И мы дрожим, и всюду колдовство. Дверь скрипнула. Не вижу никого.

(Настороженно.)

Здесь кто-то есть?

Забота

Есть кто-то, спору нет.

Фауст

Но кто же это?

Забота

Некто, вот ответ.

Фауст

Уйди!

Забота

Я там, где надо, нахожусь.

Фауст (сперва негодуя, потом успокоившись, про себя)

К заклятьям не прибегну и сдержусь.

Забота

Если внять мне не желаешь, Сердцем ты меня узнаешь. В разных видах, я везде Всех держу в своей узде. Я на море и на суше Повергаю в малодушье, Незнакома, незвана, Всем судьбой предрешена. Что, ты Заботы не знавал в былом?

Фауст

Я шел всю жизнь беспечно напролом И удовлетворял свои желанья, [245] Что злило, оставлял я без вниманья, Что умиляло, не тужил о том. Я следовал желаньям, молодой, Я исполнял их сгоряча, в порыве. Тогда я жил с размахом, с широтой, Ну а теперь — скромней и бережливей. Я этот свет достаточно постиг. Глупец, кто сочинит потусторонний, Уверует, что там его двойник, И пустится за призраком в погоню. Стой на своих ногах, будь даровит, Брось вечность утверждать за облаками! Нам здешний мир так много говорит! Что надо знать, то можно взять руками. Так и живи, так к цели и шагай, Не глядя, вспять, спиною к привиденьям, В движенье находя свой ад и рай, Не утоленный ни одним мгновеньем!

245

Я шел всю жизнь беспечно напролом / И удовлетворял свои желанья… — Речь Фауста, начинающаяся этим стихом, заставляет вспомнить знаменитый его монолог из первой части трагедии, которым она открывается. Но теперь неудержимое стремление к познанию и совершенствованию перенесено из сферы абстрактного, умственного созерцания в сферу познания, неразрывно связанного с практикой: Фауст, действительно ранее живший «с размахом, с широтой», теперь хочет жить «скромней и бережливей». «Стой на своих ногах, будь даровит, — говорит он, — Брось вечность утверждать за облаками! Нам здешний мир так много говорит! Что надо знать, то можно взять руками».

Забота

Кто в мои попался сети, Ничему не рад на свете. Солнце встанет, солнце сядет, Но морщин он не разгладит. Все пред ним покрыто мраком, Все недобрым служит знаком, И плывет богатство мимо У такого нелюдима. Полон дом, — он голодает, Копит впрок, недоедает, Тихо усидеть не может, Черный день его тревожит. Будущее роковое Не дает ему покоя.

Фауст

Отстань! Меня ты этим не проймешь. Мне надоели эти прибаутки. Но, слушая унылый твой долбеж, Умнейший может тронуться в рассудке.