Фаворит богов
Шрифт:
— Тебя не огорчает его отсутствие, сестрёнка?
— Не очень. Он сам выбрал себе участь солдата. Вот и теперь... Прослужив с Тиберием в Германии почти целый год, он поехал в Нолу, к старику. А всё потому, что долг заставлял его быть с кесарем.
— Но, Ливилла, в Ноле происходит передача власти. Это очень серьёзное дело. Октавиан понимает, что жить ему осталось недолго, и поэтому решил устроить себе встречу с преемником. А Германик этого преемника сопровождал.
— Почему же тогда преемник до сих
— Вероятно, в присутствии Германика уже нет смысла, — ответил Клавдий. — А Тиберий обязан быть в Ноле до тех пор, пока жив Октавиан.
Придвинувшись к брату почти вплотную, Ливилла прошептала:
— Ходят слухи, что на Планазии Агриппа Постум был убит по приказу Тиберия! Ты веришь в это?
— Да, — тихо ответил Клавдий. — Такие вещи происходили всегда. Даже в эпоху Александра Великого все, кто имел власть или собирался её захватить, стремились избавиться от возможных соперников.
— Странно. Агриппа считался соперником Тиберия? Он же безумец! Какой из него соперник?! Считать его соперником — это всё равно, что тебя им считать!
— Меня?! — ехидно огрызнулся Клавдий и отодвинул книгу.
— Не обижайся, но ведь тебя все зовут дурачком! — захохотала Ливилла. — Даже бабушка говорит, что боги начали тебя создавать и создали лишь наполовину!
Клавдий гневно отвернулся к окну.
— Люди часто недооценивают тех, кого не понимают, — молвил он. — Впрочем, я за свою жизнь вдоволь наслушался насмешек и не обижаюсь... Придёт время, и меня будут воспринимать серьёзно.
— Я много думаю о Друзе, — вдруг сказала Ливилла, погладив брата по плечу. — Он ведь дружит с Германиком, и мы теперь сможем его часто видеть.
Брат равнодушно фыркнул:
— Мне не интересен Друз...
— Конечно, ты ведь увлечён делами давно минувших веков, — хихикнула Ливилла.
Повернувшись к ней, Клавдий прищурился:
— Тебе нравится Друз, сестрёнка?
Она захохотала, лукаво сверкнув голубыми глазами:
— Может быть...
Впервые посмотрев на неё внимательно, брат подумал, что её внешность необычайна. Такая женщина, как Ливилла, легко будет покорять мужские сердца.
— У тебя есть все шансы добиться от него взаимности. Но не забывай, что он единственный сын Тиберия, а Тиберий — наследник престола. Будучи женой Друза, ты окажешься в водовороте придворных интриг, — сказал он.
— Думаешь, меня пугают интриги? — прыснула Ливилла.
В ту же секунду за забором послышался нарастающий конский топот и громкие голоса. Рабы, служащие у Антонии, поторопились открыть большие ворота, пропуская во двор всадников. Прижавшись к брату, Ливилла с восторгом наблюдала за прибытием Германика.
Антония, их матушка и хозяйка дома, вышла на крыльцо и, улыбаясь, простёрла к сыну руки. Германик
— Ах, матушка! Я так по тебе соскучился! — воскликнул он.
Его сопровождали многочисленные слуги и небольшой отряд солдат. Чуть в отдалении, верхом на коне сидел Друз. Наблюдая за встречей Антонии с Германиком, он ласково улыбался.
— Германик! — крикнул Клавдий из окна библиотеки и помахал брату рукой.
Поприветствовав его и Ливиллу, Германик впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Он находился дома.
— Жарко вам нынче, господин Друз? — спросила Ливилла, щурясь от яркого солнца.
— Весьма, — кивнул юноша.
— Почему бы вам не пообедать у нас? — вмешался Клавдий, желая угодить сестре. — В доме нашей матушки прохладно.
— Спасибо, — усмехнулся Друз. — Увы, я должен распустить солдат и посетить дворец на Палатине. Со дня на день положение моего рода может сильно измениться, и мне нужно подготовить дворец к прибытию отца.
— Как вам угодно, — разочарованно протянул Клавдий, а Ливилла, грубо пихнув его в бок локтем, послала Друзу нежный взгляд.
— Что ж... Мы вам всегда рады, — молвила она.
— И я был рад увидеть вас, Ливилла, — кивнул Друз и, развернув коня, поехал со двора.
Его солдаты направились за ним.
Повернувшись к брату, Ливилла оскалилась.
— Не лезь в чужие дела, дурак! — процедила она. — Ты способен всё испортить.
— Я не совершил ничего плохого, — огрызнулся Клавдий.
Вновь толкнув его, Ливилла стремительно оставила библиотеку. Она торопилась в вестибюль, чтобы обнять Германика.
Пожав плечами и собрав с подоконника книги, Клавдий решил последовать её примеру. Пока он спускался в вестибюль, книги дважды падали у него из рук от переполнявшего его волнения.
По случаю краткого возвращения Германика в трапезной был устроен великолепный обед. Когда следовали перемены блюд, а рабы подливали в кубки членов семьи воду и вино, Германик с удовольствием рассказывал о походной жизни, о друзьях и о своей службе. Его слушали с восторгом, но вовсе не потому что он говорил интересные вещи, а лишь потому, что без него в этом доме скучали.
Он и сам скучал по родственникам. Сидя за столом рядом со своей матерью Антонией, с Клавдием и Ливиллой, он ощущал, что именно рядом с ними по-настоящему счастлив.
По окончании обеда родные не торопились покидать трапезную и беседовали с Германиком до наступления темноты. Ливилла первой отправилась в опочивальню, не в силах бороться со сном. Клавдий остался за столом, рассеянно глядя на мерцание масляных ламп и внимая разговору брата с Антонией.
— Как себя чувствует Октавиан? — она впервые за вечер задала Германику этот столь волнующий всех в Риме вопрос.