Фаворит богов
Шрифт:
— Обещаю, — Германик прижался лбом к руке Октавиана.
— Спасибо. Я благодарю тебя, хотя прежде не благодарил моих солдат за то, что они исполняют свой долг перед Отечеством, — молвил Октавиан. — А теперь уходи. Тебе пора возвращаться в Рим. Больше мы не увидимся.
Поднявшись с постели, Германик отвесил поклон. Страдания Октавиана причиняли ему боль. Опустив голову, юноша медленно вышел из зала. У него было искреннее честное сердце, и он действительно восхищался Октавианом, поэтому вид больного изнурённого
Остановившись в огромной, украшенной фресками галерее, он погрузился в размышления. Сюда доносились отзвуки голосов и звон оружия с улицы — начались сборы солдат в Рим. Через несколько часов почти все отряды отправятся на галерах в путешествие. С ними покинет Нолу и Германик.
— Зачем дедушка приглашал тебя к себе? — раздался рядом чей-то голос.
Германик повернулся и увидел Агриппину. Он уже давно не встречал её и помнил юной, конопатой девчонкой. Сейчас он изумился тому, как красива она стала за прошедшее время.
— Ваш дед просил меня позаботиться о безопасности новой власти, — сказал он.
— Неужели?! А разве уже новая власть?
— Пока нет. Но вы прекрасно понимаете, что со дня на день это неизбежно случится.
Агриппина стояла в полумраке галереи. Возле неё находилась рабыня-сирийка.
— А у тебя, великий Германик, наверное, есть огромное могущество, если даже мой дед просит такого, как ты, заботиться о безопасности Тиберия, — ехидно сказала она.
— Будет глупо отрицать, что я имею влияние на людей, — возразил Германик.
— Почему же они тебя так любят? Что в тебе есть особенного? — вскинув голову, Агриппина надменно обошла вокруг Германика, словно изучая его.
— Возможно, вы сами когда-нибудь об этом догадаетесь, — хмыкнул он, слегка подавшись вперёд.
Она в изумлении взглянула на него, её щёки вспыхнули от смущения.
— Вот видите, Агриппина... Я оказался недалёк от правды. — Юноша разглядывал её с нескрываемым восхищением.
— Ты уезжаешь, Германик? — печально спросила она.
— Да, — молвил он. — А вы бы хотели, чтобы я остался? Мы могли бы погулять по берегу, и я рассказал бы вам о недавнем походе.
— К сожалению, это невозможно.
— Вы правы. Я не оспариваю приказы Октавиана, а он повелел мне ехать в Рим.
— А в Риме чем ты займёшься?
— Буду ждать новостей из Нолы, как и все подданные, — Германик тяжело вздохнул.
Отступив, Агриппина опустила голову.
— Деду очень худо? — спросила она.
— Он сильный человек и мужественно терпит свои скорби, — отозвался Германик. — Я горжусь тем, что служил ему.
— А я вижу, не зря дед ценит тебя. В твоих речах звучит много благородства, —
Он слегка поклонился ей:
— В Риме мы непременно должны вновь встретиться, госпожа.
— Мы встретимся, — кивнула она и подняла на него взгляд своих чудесных синих глаз.
— Тогда с вашего позволения я оставлю вас. Меня ждут солдаты, госпожа. Однако прошу вас обратить внимание на то, что если бы мне позволяло время продолжить нашу беседу, я бы предпочёл её продолжить.
— Мы её обязательно продолжим, — улыбнулась Агриппина.
— В Риме, — подчеркнул Германик и, вновь поклонившись, зашагал к лестнице.
Девушка долго провожала его взглядом, чувствуя, как её переполняет волнение, а сердце бешено стучит в груди. Она понимала, что любит Германика и больше всего на свете хочет, чтобы он ответил ей взаимностью.
Между тем, расставшись с ней, Германик присоединился к солдатам, занимавшимся во дворе сборами в путь. После разговора с Октавианом на душе у него было тяжело, и эту тяжесть не смогла облегчить даже встреча с Агриппиной.
Хмурый, погруженный в свои мысли, он нынешним же вечером оставил город, направляясь во главе отрядов в Рим. Вместе с ним отбыл Друз. В Ноле остались лишь наиболее приближённые к Октавиану люди — его родственники, несколько сенаторов и небольшой отряд преторианцев.
ГЛАВА 10
Через четверо суток после отъезда легионов кесарю стало совсем плохо. Он был в твёрдом уме и поэтому ощущал стыд из-за собственного недуга.
Жарким днём, незадолго до заката, он велел рабам оставить его покои.
— Я хочу провести свои последние часы наедине с Ливией, — молвил он, склонив голову жене на колени.
Сидя на его постели, Ливия испытывала одновременно боль и торжество. Её покидал мужчина, за которым она была замужем почти сорок лет, и от этого её переполняла тоска. Но после него на престол взойдёт человек, которого она любила больше всех на свете, а это придавало сил и желание жить дальше.
— Скажи мне, Ливия, нет ли в Ноле беспорядков из-за того, что я тяжело болен? — осведомился он.
— Нет, — пожала плечами Ливия.
— Я боюсь, что подданные поднимут мятеж против Тиберия. Ведь ты будешь его поддерживать мудростью, как поддерживала меня?
— Если он захочет этого.
— Верно, любовь моя... Тиберий похож на тебя, и если он был покорен мне все эти годы, то это вовсе не значит, что, став кесарем, он будет покорен твоей воле. Его душа неудержима, а сердце разбито... Мне жаль его, ведь именно я стал причиной многих его страданий.
— Ты не должен винить себя, — Ливия склонилась к Октавиану. — Благодаря твоему расположению он станет правителем Римской империи.