Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
...Это был последний набег татар на Русь!
8. КРИВЫЕ И СЛЕПЫЕ
Фридрих II держал в руке первую русскую ассигнацию.
– - Итак, милый Финк, екатершшзация России продолжается. Наша пламенная ангальтинка, введя бумажные деньги, решила геройски взорваться вместе с престолом. Екатерине кажется, что она сыскала панацею от финансовых распутий. Увы, и до нес находились мудрецы в Париже и Квебеке, помешавшиеся на таких бумажках, но все кончилось экономической катастрофой...
Министр ответил, что в России учрежден Ассигнационный банк под обеспечение в миллион золотом и серебром, по первому требованию ассигнации меняются
– - Все равно, -- не поверил король, -- это авантюра...
Союзный трактат с Россией обязывал его выплачивать Петербургу на время войны субсидию в 480 000 прусских талеров ежегодно.
– - Надо думать, как возместить эти расходы.
Финк фон Финкенштейн напоминал, что Мария-Терезия уже ввела свои войска в польское Ципское графство.
– - Это приятно, что наша соседка такая наглая. Следовательно, нам не придется краснеть, если мы последуем ее примеру. Польша обречена, -- сказал король, -- ее раздел близок, Финк спросил: стоит ли Пруссии тратить деньги на поддержку барских конфедератов? У короля был готов ответ:
– - Конфедератов Бара осыпает золотом герцог Шуазель, еще не догадываясь, что вода фонтанов Версаля вращает колеса прусских пороховых мельниц. Екатерина отозвала из Варшавы князя Репнина, за что поляки скажут ей спасибо, и заменила его ничтожным князем Волконским, за что поляки вторично скажут "дзенкую". Я догадываюсь, как сложится война: турки понятия не имеют о тактике, как не ведают ее и русские генералы. Европа же вскоре будет хохотать до умопомрачения, наблюдая издали драку кривых со слепыми.
– - А если Россия поставит Турцию на колени?
– - Тогда султан сплотится в союзе с Веною.
– - А если Россия опередит турок в этом союзе?
– - В таком случае мы обязаны опередить русских. Но сначала попробуем соблазнить Петербург ампутацией польских земель...
Однако русский Кабинет (как докладывал граф Сольмс) решительно отклонял любую мысль о разделе Польши. Фридрих, подумав, вызвал к себе австрийского посла Нугента и пылко обнял его:
– - Вы потеряли Силсзию, но она попала в мои порядочные немецкие руки. Какое нам дело до того, что в Канаде драка англичан с французами, а турки и русские вцепились друг другу в волосы? Давайте сообща думать о кровных немецких нуждах.
На прусском берегу Вислы он выстроил таможни, которые перехватывали польские баржи, плывущие к Данцигу, реквизируя часть товаров в пользу прусского короля. Если же поляки прижимались к правому (польскому) берегу, пруссаки хватали их крючьями за борта и насильно притягивали к себе для налогообложения, а торговый оборот Польши от такого пиратского грабежа стал приходить в упадок. В эту наглую аферу сразу вмешался Петербург, и Фридрих был огорчен, что русские везде стригут ему когти.
– - Что ж!– - Король снова взял русскую ассигнацию и внимательно к ней пригляделся.– - Такую бумажку очень легко подделать. За время минувшей войны мои банкиры наловчились делать любые деньги, и теперь им ничего не стоит освоить производство русских ассигнаций... Заодно мы выправим наши скудные финансы!
Ближе к весне, когда на террасах Сан-Суси уже подтаял снежный покров, прибыл курьер от прусского посла в Турции.
– - Как здоровье графа Цегелина?– - спросил король.– Кстати, приятель, ты прямо из Стамбула, так расскажи, что там творится.
Слухи о небывалом "бакшише",
– - Поберем всех, как цыплят из-под наседки! Только скажи, Махмуд, сколько тебе надобно русских, и я приволоку их тебе...
Блистательная Порта давно уже не собирала такую гигантскую армию. Стамбул задыхался от тесноты, а войска из провинций необъятной империи все прибывали; новый визирь Эмин-паша выпустил из тюрем даже воров и разбойников, желавших пополнить рать султана, и скоро в перенаселенном городе начался голод, какого давно не бывало; янычары подали пример другим, как следует поступать в таких случаях, -- все магазины и пекарни были мигом разграблены, от складов остались дымные головешки... В таких условиях Мустафа III поднял над Сералем зеленое Знамя Пророка (символ войны с неверными), после чего открылось торжественное шествие улемов и муфтиев, а все христиане, уже зная, чем такие демонстрации кончаются, заранее попрятались. Только один посол Марии-Терезии, граф Броньяр, решил публично выразить солидарность Вены с политикой турецкого кабинета. Принарядив трех дочерей, заодно с беременной женою, дипломат с утра пораньше занял место возле окна в богатой кофейне для созерцания духовной процессии изуверов. Вот тут его и ущучили:
– - Прахоподобный дерзает взирать на Знамя Пророка!
Янычары первым делом вырвали серьги из ушей супруги посла. После чего семью Броньяра потащили на улицу, где фанатизированная толпа увечила их палками, а беременную женщину, схватив за волосы, стали топить в помойной канаве... Султан, желая загладить этот случай, допустил Броньяра до света очей своих, а посол не стал скулить по поводу того, что ему сломали четыре ребра. Мустафа III спросил его любезно:
– - Какой у нас мир с вашею Веной?
– - Непрерывный, -- ответил Броньяр (весь в синяках).
– - Я укажу Эмину переделать его из непрерывного в вечный. А сейчас прими шубу из соболей Тобольска, и вот тебе тысяча пиастров: купи в лавке новые серьги для жены. Смирение, с каким ты перенес наш гнев, вполне достойно величия твоей мудрой императрицы. Напиши ей, что с русским послом мы обращаемся еще хуже!
Эмин-паша стронул армию в поход. За Обресковым и членами его посольства был прислан янычарский наряд и лошади с живодерни. Обрескова взгромоздили на костистый хребет изможденной клячи, связав ноги под животом кобылы. В таком оскорбительном виде посла провезли через возбужденную толпу, которая плевала на него, издевалась, требуя его смерти:
– - Зачем увозят москов? Отдайте неверных на растерзание!..
Во время проливного дождя прибыли в ставку. Всех русских собрали возле лелека (шатра, в котором совершаются пытки и казни). Здесь в землю были вбиты колья, острые концы которых палачи-цыгане заранее смазали бараньим салом.
– - Мужайтесь, -- сказал Обресков.– - Это для нас...
Отовсюду сбежались турки, чтобы посмотреть на адские мучения неверных. Страшные ругательства и свирепые шуточки сыпались на головы русских дипломатов. Среди чиновников Обресков заметил незнакомого парня и спросил, откуда он взялся.