Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
Шило вновь скомандовал: "На лошадей!– - и они ушли.
Узнав обо всем этом, старый хотинский паша сказал:
– - Крепко ли помирились наши с гайдамаками?
– - Очень крепко, и даже все добро вернули.
– - Вот и хорошо, что так кончилось...
Но главарь барских конфедератов Пулавский расшумелся, что затронута честь султана турецкого и он сейчас же поскачет в Константинополь, а там маркиз Вержен поможет ему довести до ушей Мустафы III истину об уманских и балтских событиях.
– - Без войны вам не жить!– - бушевал Пулавский.
Хотинский паша велел отвести горлопана в крепость и там запереть. Ночью он вошел в камеру, накинул на
– - Вот теперь войны не будет, -- сказал мудрый паша...
Но если бы он знал, кто управляет Диваном!
Поздно! Барон Франсуа де Тотт, резидент Версаля при дворе Бахчисарая, накрыл стол для калги-султана и его свиты. Русский кожаный поднос обложили сухарями и копчеными окороками из конины, которые очень обрадовали татар. Отдельно подали красную икру и вяленый изюм. Дипломат Франции угостил калгу шампанским.
– - Аллах мне простит, -- сказал тот, жадно выпив...
Далекие от политики Европы, татары и ногайцы жаждали лишь добычи и многолетнего безделья за счет ясырей -- пленных. Россия никак не ожидала нападения, когда в степные пределы вторглась неумолимая орда. Румянцев из Глухова приказал срочно эвакуировать население степных хуторов, и крымские татары врезались в безлюдное пространство, имея цель -- Бахмут, но на подходах к этому городу были перехвачены регулярными войсками, которые и уничтожили всех разбойников -- поголовно, баш на баш!
Зато главные силы калги-султана, таясь по балкам, устремились прямо на Харьков, а Румянцев из Глухова не разгадал их маршрута. Сельские жители прятались от татар в скирды сена, забивались с детьми в солому. Но татары -- народ опытный: они поджигали стога, обожженные люди выбегали, гася на себе одежду, татары со смехом арканили их, как скотину. Дуя на замерзшие пальцы, барон до Тотт наспех записывал впечатления от набега: "Головы русских детей выглядывают из мешков. Дочь с матерью бегут за лошадью татарина, привязанные к тулуке седла. Отец бежит подле сына на арканах... Впереди нас ревут угоняемые волы и овцы. Все в удивительном движении, и уже никогда не собьется с пути под бдительным оком татарина, сразу же ставшего богачом..." Горящие стрелы вонзались в соломенные крыши -огонь пожирал мазанки со свистом и таким чудовищным жаром, что многие татары тут же падали замертво, задохнувшись. Воздух был наполнен плачем женщин и криками мужчин, пепел хрустел на зубах лошадей и на зубах французского дипломата... О, как далек отсюда божественный Версаль!
Жажда добычи гнала татар вперед, только вперед -- на Харьков. Они полоняли толпы беззащитных людей, все уничтожая, все сжигая, дотла разорили Новую Сербию, а ночью ретивый калга взмахом нагайки обвел курганы, охваченные огнями пожаров:
– - Скажи, посол короля, что это тебе напоминает?
– - Бургундию или Фландрию, -- отвечал де Тотт.
– - Неужели и у вас в Европе бывают такие зрелища?..
Харьковчане вооружились. Пастор Виганд, бывший профессор Московского университета, возглавил ополчение из студентов духовной семинарии. Бурсаки тащили на брустверы пушки, их черные рясы трепали степные ветры. А вокруг, насколько хватал глаз, сгорали деревни -- враг рядом! Из окрестностей Харькова разбойники угнали 20 000 человек, ни один из них уже не вернулся. До татарского Перекопа дошла всего тысяча харьковчан -- остальные пали в пути ("так как, -- писал пастор Виганд, -татары -- заставили их все время пути от Харькова до Крыма бежать привязанными к их лошадям").
Хотинский паша, задавивший Пулавского, был умный турок и войны с Россией не хотел, но зато хотела ее Франция!
4. У ПОРОГА СЧАСТЬЯ
Словом "турок"
С давних времен считалось, что иностранные послы в Турции стоят "у Порога Счастья, сами прахоподобные". Алексей Михайлович Обресков предупреждал Петербург: "Начало всему в этой стране, как и основание ее, есть оружие. Выпустя сабли из рук, османлисы уже не ведают, за что ухватиться, и бьются как жалкие рыбы на песке..." Русское посольство располагалось в Буюк-Дере; Обресков с женою любовались по ночам светом маяков в Дарданеллах, а недалеко была греческая деревня Пиргос с водопроводами времен Юстиниана, но после разгрома Византии турки ни разу их не чинили, и потому для нужд посольства воду черпали из колодцев. На дворе четырнадцать лавров росли из одного могучего корня, образуя роскошный шатер прохладной зелени, а под лаврами бил фонтанчик, здесь же вкопали скамеечки для сиденья, где Обресков и обсуждал сегодня дела восточной торговли со своими секретарями... Их мирную беседу прервало неожиданное появление посольского кваса -- служителя:
– - Сераль султана выслал сюда янычар с пушками...
Верхом на ослике вернулась с прогулки молодая жена посла, Обресков велел ей в доме укрыться, поцеловал нежно на прощание:
– - Чую, случилось нечто, и не знаю, когда свидимся...
Началось шествие посла к визирю. Янычары вели богато убранных коней, шли в ливреях служители и четыре драгоманафанариота. За ними шагали Обресков и его свита. В приемной визиря было немало турок разного возраста и положения, среди них посол увидел реис-эфенди и быстро перетолковал с ним:
– - Ахмет, скажи мне, что произошло?
– - Визирь уже сменен, на его место назначили пашу Кутаиса, он человек грубый и войны с вами жаждет, завтра и меня прогонят. А ваши гайдамаки подрались с нами в пограничной Галте.
– - Но послушай, Ахмет, это же не повод...
– - Не повод!– - перебил его рейс.– - Но у Порога Счастья поводом к войне могут послужить даже украденные подковы с копыт сдохшего осла... Что делать, Алеко, если маркиз Вержен стучит в барабан, а наш султан решил стать мудрым "гази" -- победителем!
В приемной Том-Капу прозвенел голос стражника:
– - Великий визирь победителя-гази шести стран и семи поясов земли вселенной, да увеличит Аллах славу его, пожелал видеть прахоподобного посла российских гяуров -- эфенди Обрескова.
– - Да поможет тебе Аллах, -- сказал рейс, отступая от русского посла, и Обресков шагнул вперед, словно в бездонную пропасть.
Пост великого визиря самый доходный, но и самый опасный: после отставки, как правило, следует смертная казнь. Надо иметь крепкие нервы, чтобы занимать эту дьявольскую синекуру. Впрочем, к чести турецких визирей, надо сказать, что они обладали нервами толще арканов: заведомо зная, что ждет их в конце карьеры, они грабили так, будто надеялись прожить тысячу лет.