Фаворитка
Шрифт:
Вот дрянь!
А Луи опаздывал. Вернее, я подозревала, что он уже вернулся, но придет ночью, ждала эту ночь, но почему-то знала, что может ничего не случиться. Почему? Луи писал, что ждет встречи, что любит, что не забыл ни одной минуты из проведенных вместе. Помнит мой шрам от удара шпаги, жаждет поцеловать его и еще много что…
Пусть придет, поцелует, и я уйду.
Но Луи в ту ночь не пришел, потому что боялся меня скомпрометировать – огни во дворце горели почти во всех комнатах.
Зато у меня состоялось другое рандеву…
Мари
– Беги, слышишь, переходи, пока не поздно.
За тобой приехали от короля.
– Это ты подстроила?
– Нет. Да. Какая разница?! Король узнал о Меркере.
Я ахнула:
– Что узнал?!
– Неважно. Просто, что вы знакомы. Тебе пора. Переходи, я скажу, что ты сбежала.
Я расхохоталась:
– Сбежала? Чтобы заподозрили Луи и посадили куда-нибудь в Бастилию, а там и забыли неизвестно насколько? Это мы тут бессмертные, а герцог де Меркер смертен, дорогая.
– Но за тобой действительно приехали. Вон карета… ты хочешь к королю?
– Боюсь, ты не оставила мне выбора. Давай какое-нибудь средство, только не говори, что у тебя ничего нет.
Пару мгновений Мари просто хватала ртом воздух, потом все же выдавила из себя:
– Ты с ума сошла?! Отравить короля?
– Я не травить его собираюсь. Снотворное дай, только легкое, чтобы заснул во время беседы.
– Хочешь стать фавориткой короля?
– А ты хочешь, чтобы я осталась? Не в твоих интересах, Мари.
За мной действительно приехали, а Мари принесла из своих запасов какой-то порошок.
Я вдруг потребовала:
– Лизни.
– Ты что, с ума сошла?
– Лизни, Мари, чтобы я видела, что это не яд.
Ей пришлось лизнуть, причем под моим строгим приглядом довольно серьезно.
– Это снотворное. Я не могу позволить тебе отравить короля.
Я переоделась, надела на палец перстень со снотворным под крышечкой и спустилась к карете. Даже если снотворное не поможет или мне не удастся его подсыпать, я проведу этот вечер у Людовика хотя бы для того, чтобы Луи успел уехать в свой Экс. Думать о том, что у короля туберкулез и еще куча всякой дряни, не хотелось, с неприятностями будем бороться по мере их поступления. А в том, что они меня ждут, не сомневалась.
– Мадемуазель, Его Величество просит вас прибыть к нему, чтобы король мог вернуть платок…
С трудом сдержалась, чтобы не съязвить, мол, пусть оставит себе, у меня их много. Но этого делать нельзя, может пострадать Луи.
А капитан гвардейцев Шаро смотрел с любопытством и некоторым сочувствием, как же – новая фаворитка, но это причина любопытства, а сочувствие из-за того, что король все же умирающий. Это сегодня сочувствие, завтра оно перерастет в насмешки. Одна надежда, что завтра меня здесь уже не будет.
На лице маска, на одежду наброшен темный плащ – никто не должен понять, что за дама скользнула в королевские покои поздним вечером. Конечно, несколько таких посещений, и кто-то случайно увидит или слуги проболтаются,
Мысленно усмехнулась: ты же не знаешь, голубушка, какую еще пакость сумеет подстроить Мари из ревности. Вдруг, пока я у короля, она прикажет заложить дверь настоящим кирпичом? От такого предположения стало смешно.
Король держался из последних сил, бледный, осунувшийся, ничуть не лучше умиравшего Ришелье, на лице одни глаза и жили.
Как кардинала то и дело трепала лихорадка (хинина бы ему!), так короля, похоже, донимали язва и туберкулез. Закашлявшись, он оставил на платке кровь, невесело рассмеялся:
– Ну вот, еще один платок испортил. А ведь хотел отдать вам взамен того… Я бодренько улыбнулась:
– Еще отдадите, Ваше Величество.
Чуть не добавила, мол, какие ваши годы, но подумала, что это кощунство, зная, что человеку осталось несколько месяцев, а еще через несколько недель он сляжет в постель и больше не встанет. Стало страшно: а вдруг я снотворным подтолкну эту смерть, и она случится раньше хоть на день? Кто знает, что изменится в истории в таком случае?
Черт, что же делать? Не ложиться же в постель с этим полутрупом? Да и будь король здоров, я бы не испытывала желания к нему, у меня есть другой Луи, не люблю меланхоликов, впрочем, как и холериков.
Но размышлять о человеческих типах некогда, надо придумывать, как безопасно напоить Его Величество принесенным снотворным. А, может, применить метод Шехерезады, уболтав короля до утра, а потом якобы уснуть самой? Нет, засыпать здесь нельзя, а вот затеять беседу с королем вполне можно. Он сам забалтывал своих любовниц, помнится. «Отомстить» за всех оскорбленных разговорами фавориток?
Эта мысль мне понравилась, и я решила вести светскую беседу до утра.
Задумку оказалось не так просто исполнить, я не могла найти тему, на которую можно говорить с королем. Невольно в голову пришла мысль, что вокруг него в последнее время столько трупов, что любая затронутая тема выведет на одного из них, что неприемлемо.
И правда, только умер кардинал, его фактический наставник, за полгода до того мать – Мария Медичи, как бы ни был Людовик ею недоволен, это все же мать. До того казнен его любимец Сен-Мар. Даже суперинтендант, которому Сен-Мар так досаждал своими непомерными расходами, и тот умер недавно.
Но, несмотря на столь трагичные мысли, неожиданно даже для себя я… рассмеялась. Не хихикнула, а именно тихонько рассмеялась.
Бровь короля недоуменно приподнялась, кажется, этого он не ожидал. Людовик не любил дур, это мне известно. Может, разочаровать его, чтобы отстал? Но я не стала этого делать, зато объяснила:
– Простите, Ваше Величество, я просто не знаю, о чем беседовать с королем.
Его губы тронула горькая усмешка.
– Король тоже человек.
Вот если бы он сказал «мужчина», я бы запаниковала, а человек звучало куда более обнадеживающе.