Фавориты ночи (сборник)
Шрифт:
«Любовным романом попахивает, – брезгливо повела я ноздрями. – Лучше подумай, как тебе с Трефом быть». Я старалась избавиться от пробивавшихся на поверхность души ростков иллюзий, но упрямый таинственный голос, идущий, казалось, из сердца, повторял: «Денис поможет».
«Вот еще! – фыркнула я. – Я привыкла сама справляться со своими проблемами». Моя завоеванная в борьбе с «огнями большого города» эмансипированность и чувство собственного достоинства бунтовали против инфантильного перекладывания ответственности на плечи другого и зависимости от воли мужчины.
Я опустила квитанцию в урну и направилась к машине. В конце концов я ничем не рискую. Через пятнадцать
Вот он стоит на автобусной остановке, жмурящийся на солнце, немного рассеянный, не знает, с какой стороны я появлюсь. Я приближаюсь, резко торможу и несколько секунд смотрю на него поверх солнцезащитных очков. Он не замечает меня. Я открываю дверцу и тихо зову его. Он точно просыпается, кидается со всех ног к машине и, радостно упав на переднее сиденье, целует мне руку. Женщины на остановке в шоке. Они давно наблюдали за златокудрым красавцем, сгорая от любопытства: кого он ждет? И вот мы несемся на всех парах, со страшной скоростью удаляясь от остановки, и я уже каким-то особым ревнивым и гордым зрением победившей тигрицы вгрызаюсь в потерянные лица жалких соперниц.
Или другая картина.
Я издалека замечаю Дениса. У него в руках букет цветов. Он как-то неловко держит его и вглядывается вдаль, откуда, по его прогнозам, должна появиться я. Я останавливаю машину, он сразу замечает меня и, застенчиво пряча за спину букет алых роз, медленно приближается ко мне. Я выхожу из машины и, пожираемая удивленными и завистливыми взглядами ожидающих транспорт женщин, кидаюсь на шею Денису. Он легко подхватывает меня и кружит. Розы взрываются фейерверком и осыпают серый асфальт. Мы хохочем. Денис слегка запрокидывает голову, ветер играет его золотыми прядями. Глаза полны синевой и смехом. Я чувствую силу и нежность его больших любящих рук, его… мятное… фу ты, черт, реклама мозги проела, чувствую его теплое дыхание, тонкий аромат… скажи еще «Олд спайс»!
А может быть, все будет вот так:
Он погружен в чтение расклеенных на доске газет. Я останавливаю «Ладу». Он меня не видит. Я выхожу из машины, подхожу к нему сзади и… обнимаю его. Боже, какие мышцы! Я закрываю глаза, прижимаясь к нему все теснее. Не оборачиваясь, Денис немного отстраняется, охватывает мою голову руками, ерошит волосы, бормочет всякие веселые глупости. Женщины окосевают, мы – на верху блаженства.
Я взглянула на часы – ну и размечталась же я! Пора претворять мечты в жизнь. Быстрая езда всегда помогала мне избавиться от назойливых мыслей. Я включила «Европу-плюс» и отдалась на волю скорости и «Криденс».
Улица Чапаева, как всегда в этот час, была забита выстроившимися в два ряда в обоих направлениях авто. Я, как могла, маневрировала, но в конце концов меня постигла участь ожидающих своей очереди автолюбителей. Все же как мерзко чувствовать себя такой беспомощной. Я взглянула на часы: три минуты шестого. Ладно, подождет, раздраженно сказала я вслух, кидая полные тихого отчаяния взгляды в окна стоящей рядом белой «Хонды».
Наконец наша колонна тронулась. Мне удалось обогнать крутой джип «Шевроле», «шестерку» и перламутрово-зеленую «Ауди». Водитель последней с недобрым любопытством проводил меня долгим красноречивым взглядом. Но мне было наплевать. Вот и Ильинская площадь. Я издали заметила высокую фигуру в белой майке и голубых джинсах. А когда подъехала ближе, убедилась, что это Денис. Как в моих грезах, ветер играл его густыми золотистыми прядями, а солнце зажигало в них ослепительные искры. Но… Денис, чего я никак не могла представить, призывно и радостно махал мне рукой. Не доехав
Что толкнуло меня на этот неожиданный маневр? Я и сама еще не вполне понимала. Точно внутренний голос отдал распоряжение.
«Что же это я? – недоуменно спросила я себя, продолжая движение в направлении центра, – робость или…» Несколько минут я приходила в себя. Надо где-нибудь остановиться, перевести дух. Я припарковала машину неподалеку от тихого тенистого дворика и упала головой на руль. Кровь гулко ударялась в виски. В горле першило. Уж не простудилась ли я? Где в такую погоду можно простудиться? В редакции, например, сквозняки, в машине… Я точно старалась отвлечь себя от неприятной, если не от страшной мысли о том, что… Я сделала усилие, чтобы преградить путь волне тошноты, которая поднималась из желудка и готова была расплескаться в горле. Фу ты, черт, надо же!
Последствия сотрясения? Едва я подумала о вчерашнем ночном эпизоде, мне стало еще хуже. Что же это такое? Проделки злого беса или предупреждение доброго ангела?
Чтобы немного привести себя в чувство, я набрала сотовый Кряжимского.
– Кряжимский слушает, – спокойный, даже вялый голос Сергея Ивановича подействовал на меня благотворно.
– Это Ольга. Как там у вас? Вы еще не совсем уснули?
– Ну что ты! Мы свежи как огурчики, несем вахту. Никто пока не появлялся, но мы полны решимости дождаться.
– Отлично, – выдохнула я. – Вот что, Сергей Иванович, пока вы там, так сказать, без привычной умственной нагрузки прозябаете, – мой шутливый тон и чудная реплика развеселили Кряжимского, – прикидывали бы в уме потихоньку, как нам начать статью… – А я и прикидываю, – отозвался Кряжимский, – только вначале надо бы убийцу найти.
– Убийца не убежит, – заметила я. – Кстати, вы где?
– Двадцать восьмое отделение связи, на улице Рабочей, знаешь, где это?
– Знаю, знаю, – вздохнула я. – До которого часа они работают?
– До шести, – облегченно ответил Кряжимский. – Так что мне осталось здесь куковать меньше часа.
– Как вы там устроились?
– Прекрасно. Здесь на почтамте огромные окна, через которые видно стойку с ящиками. Так что я сижу в машине и наблюдаю за происходящим через объектив фотоаппарата.
– Ну и хорошо, удачи вам, – я опустила аппарат на сиденье рядом с собой, положила руки на руль и уставилась прямо перед собой.
Прошло чуть больше двух дней с момента убийства Лущенко – в том, что его убили, я уже не сомневалась. Сутки, как убили Клочкова. Потом Евграф. Хотя я и не была уверена, что его убили после Клочкова, может быть, и раньше. Но я была уверена, что все эти убийства связаны между собой. Более того, они были делом рук если не одного человека, то одной преступной группы. Кто следующий? Оля Бойкова? По телу пробежала волна озноба, хотя жара стояла под тридцать.
Дело обстояло так, что, брось я расследование, в плане моей личной безопасности это бы ничего не изменило. Я слишком далеко зашла, преступник настроен решительным образом. Что бы я ни делала, он намерен убрать меня. Я почувствовала себя в западне, и самое интересное было то, что я сама загнала себя в нее. «Ну, хватит, – одернула я себя, – выходит, если бы тебе сейчас представился случай выйти из воды сухой, при условии прекращения расследования, ты бы согласилась, отступила перед трудностями, спасовала перед опасностью? Какой же тогда из тебя журналист? Или ты считаешь, что можно обойтись подбором сенсаций в духе желтой прессы? И перестань путать личн…»