Файл №216. Колония
Шрифт:
– В общем, да. Но не по телефону. Приезжай немедленно.
– Ничего не можешь сказать? Почему?
– Потому что еще сам в это не верю. Приезжай. Увидишь.
Гудки отбоя...
С горящими глазами влетела Скалли:
– Вот чего мы не заметили!
В руках у нее была медицинская сумка. К ручке сумки была прикреплена бляшка: «Д-р Джеймс Диккенс, 32/43, ул. Эдмонтон, Джемэнтаун».
– Здорово,– бросил Молдер.– Проверь адрес, о-кей?
– А ты куда?
– Домой...
Джемэнтаун,
Строение под номером 32/43 представляло собой громадную нелепую коробку из гофрированного железа. Скалли вышла из машины. Ветер, летя поверху, выл и свистел; казалось, вздрагивают стены.
Потом скрипнула дверь; только тогда Скалли ее и увидела.
Достав и взведя пистолет, она проскользнула внутрь. В помещении было полутемно. За поворотом вдруг сверкнула ослепительная вспышка, и что-то стеклянное, похожее на высокий аквариум, рухнуло и разлетелось со звоном. Волна вязкой жидкости докатилась почти до самых ног Скалли, обратив ее внимание на лужу все той же зеленой гадости...
Хорошо, что заметила. Так можно вообще без обуви остаться.
Потом она услышала шаги. Осторожно выглянула из-за угла...
Это был агент Чапел.
Он шел, давя что-то тяжелыми башмаками.
Скалли неслышно отступила за угол. Потом так же неслышно выбралась наружу.
Но, наверное, она все-таки нашумела, потому что, уже отъезжая, заметила в зеркале заднего вида агента ЦРУ Амброза Чапела. Он стоял и смотрел ей вслед.
Дома она попыталась дозвониться до Молдера, но тот не брал трубку. Она надиктовала на его автоответчик короткий рассказ о посещении строения 32/43 и об агенте Чапеле, который там был и что-то делал...
Мартас Вайн-ярд, штат Масачусетс
Господи, когда же я был здесь в последний раз, с ужасом подумал Молдер, взбегая по широкой пологой лестнице, ведущей от дороги к лужайке перед домом. Год назад... да, больше года, в прошлый Сочельник. С ума сойти...
Все комнаты были ярко освещены, а на затемненной веранде он увидел яркую точку горящей сигары. Туда он и повернул в первую очередь.
– Матери нужно дать еще немного времени, – услышал он голос отца. Сигара разгорелась, высветив тяжелые черты лица. – Побудь пока здесь.
– Ты сказал, что я должен торопиться. Что дело срочное. Что...
– Это все так, сын. Но... чуть повремени.
– Да что же, в конце концов!..
Отец медленно встал, подошел к Молдеру. От него пахло хорошим табаком и твидом старого домашнего пиджака.
– Это мама настояла, чтобы ты приехал, Фокс.
Он протянул руку, и Молдер пожал ее. Ладонь отца была слабая и горячая.
– Но, папа! Что же все-таки случилось?
Отец сделал еще шаг вперед, Молдер вынужден был чуть посторониться – и оказался как раз напротив щели между портьерами. В комнате лицом к нему сидела мать со смятым платком в руках, а перед нею – какая-то женщина...
– Определенность – чертовски комфортабельная штука,– сказал отец.– Мы так привыкаем к ней, так стремимся сохранить, что когда она рушится – нам кажется, что рушится мир...
– С кем это там мама разговаривает? – перебил его Молдер.
– С твоей сестрой...
Молдер хотел что-то сказать, но вдруг понял, что забыл абсолютно все слова. Его перенесло с веранды прямо в комнату, и там две женщины, очень похожие, хотя одна была совсем седая, встали ему навстречу. Потом молодая вышла вперед. Она была невысокая, с длинными вьющимися волосами, перехваченными у затылка, и светло-серыми глазами. И то, что не спутаешь ни с чем: ямочка на подбородке: не в центре, а чуть правее...
– Фокс...
Под утро мать утомилась так, что чуть не упала с кресла, и Молдер отвел ее в спальню.
– Ты светишься, – сказал Молдер.
Мать улыбалась, почти его не слыша. Наверное, в ушах ее звучала другая музыка.
Потом она тревожно встрепенулась.
– Фокс, – прошептала она, – Фокс... Как ты думаешь, это она?
– Ну, а кто же еще? – удивился Молдер. – Разумеется...
Но сам он ни в чем не был уверен.
Накинув пиджак, он вышел на веранду. Солнце еще не встало. Воздух был прохладным и теплым одновременно: так иногда случается перед рассветом. Начинали просыпаться птицы.
В кресле, где любил курить отец, сидела Саманта, закутавшись в плед. Она сама напоминала какую-то птицу: красивую, но немного неловкую на земле.
– Фокс... Еще не слишком поздно, чтобы поиграть в «Стратегию»? – улыбнулась она Молдеру, наклоняясь вперед и подбирая ноги, словно готовая в любой миг вскочить и бежать – играть в мяч, в «Стратегию», в шахматы, в которые Фокс так и не успел научить ее играть правильно...
– Чуть поздновато, – сказал Молдер. – Хотя... что нам каких-то там двадцать два года?..
– Да... Странно, папа все время молчал. Неужели ему было нечего мне сказать? Он просто сидел и смотрел...
– Что удивительного? Произошло то, чего уже перестали ждать... Ты им сразу все рассказала?
– Конечно...
Саманта, зябко ежась, встала и подошла к перилам.
– Я помнила себя с одиннадцати лет, – сказала она, глядя в небо. – А что было до того – не помнила. Это было страшно. Я жила у приемных родителей и почему-то знала, что они приемные, хотя не помнила ни маму, ни папу... ни тебя. А потом... потом страх стал усиливаться. Я боялась всего. Несколько лет назад это стало совершенно невыносимо. Мне предложили пройти курс регрессивной гипнотерапии. Ты знаешь, что это такое?
– Да уж... знаю.
– И у меня... у меня начала возвращаться память. Иногда я думаю, что лучше бы... Понимаешь, все это: похищение, потом анализы, потом... это то, чего лучше не знать. Если уж оно с тобой случилось... то лучше не знать...
И вдруг она порывисто обернулась к Молдеру и на секунду прижалась к нему. Потом отстранилась, скрывая неловкость за улыбкой. Нос ее покраснел от слез.
– Я не говорила родителям, но тебе должна сказать. Мне грозит опасность...