Файл №703. Пляшущие человечки

Точинов Виктор Павлович

– Вам не надо ловить бигфутов! Их нет! НЕ-ЕТ!!! Ваша задача - найти нескольких проходимцев, которые инсценируют их появление!

И мистер Фрумкин поведал нам следующую историю:

В десяти милях отсюда, уже в глубине Чиллатогского леса находится передвижной лагерь лесорубов и корчевщиков. Именно они начали прорубать по заранее оттрасированному маршруту просеку, которой в будущем надлежит превратиться в серую асфальтовую ленту, рассекающую лес. И именно там, возле лагеря, начались провокации. Стали обнаруживаться следы псевдо-бигфута. И не только следы - рабочие слышали громкие звуки, весьма неприятные и угрожающие. Более того, видели - издалека и в полутьме - нечто крупное, живое и непонятное. Темпы работ существенно снизились.

…

Мне это показалось странным. Любое дикое животное старается уйти из мест, где происходит что-либо шумное и незнакомое. Неужели действительно столкновение коммерческих интересов вылилось в столь странную форму? Хотя… Иногда звери, уверенные в собственной силе, не имеющие равных соперников в занимаемой экологической нише, не спешат уступить неведомому врагу территорию, которую считают своей. А бывают и вовсе курьезные случаи. Мне вспомнилась история с «медведем-помощником», произошедшая лет пятнадцать назад на лесосплаве в одном из глухих уголков Аппалачей. Туда каждое утро повадился приходить здоровенный гризли - в один и тот же час, на рассвете. И действительно «помогал». Раскатывал ближайший к реке штабель бревен - катил-тащил их по одному к высокому обрыву и швырял в воду. И внимательно вглядывался сверху в дело своих лап. Иногда ограничивался несколькими бревнами, иногда в реку отправлялся почти весь штабель. Рабочие привыкли, в урочный час носа не высовывали из своих домиков, и даже подумывали: не включить ли косолапого в состав бригады? Но понятия не имели, зачем медведь им помогает. Объяснилось все просто. Гризли банально глушил форель, заплывавшую на мелководье. Когда его бомбардировка достигала цели - одно из тяжеленных бревен накрывало стайку рыб - медведь уходил с лесосплава. На отмели ниже по течению собирал плывущий вверх брюхом улов и спокойно завтракал. Бигфут, насколько я понимаю, ни силой, ни сообразительностью медведю не уступает. Если, конечно, реально существует.

Кеннеди, похоже, посетили те же сомнения. Он встал, взял отложенную Фрумкиным указку. Спросил:

– А если здесь действительно обитает уникальная популяция? Может быть, не стоит нарушать их естественный ареал? Если проложить дорогу вот так, (кружок света вновь пополз по карте) то крюк получится не таким уж и большим. Миль сорок, не больше. Правительство или природоохранительные фонды могли бы компенсировать вам возросшую стоимость работ…

– Ничего вы не понимаете!
– яростно вскричал Фрумкин.
– НИ-ЧЕ-ГО! Легко только указкой по карте ползать! Потому что бумага гладкая! А на земле, знаете ли, овраги встречаются! Дорога пойдет через лес - и точка! Вы забыли, в какой стране мы живем?! В Америке, а не в Бигфутленде. Америка для американцев, а не для мохнатых помесей свиньи и гориллы! Вместе с нашей трассой в здешнее безлюдное захолустье придет жизнь, настоящая жизнь, вы понимаете это? Сначала вдоль дороги появятся лишь заправки и закусочные - но людям, их обслуживающим, тоже надо будет что-то есть и где-то спать. И, извините за выражение, доктор Блэкмор, с кем-то спать. А от этого бывают дети. Детям нужны детские сады и школы. А воспитателям и учителям тоже надо где-то… В общем, понятно. А бигфутов здесь нет. И не было. И никогда не будет. А с лже-бигфутами, надеюсь, вы разберетесь.

«И чего его так понесло?» - подумала я. Радеет за деньги Скруджа, как за свои собственные.

Кеннеди спросил:

– В чем непосредственный вред от лже-бигфутов? Рабочие боятся? Отказываются работать?

– Боятся… - протянул Фрумкин.
– Они сами кого хочешь напугают, видели бы вы эту публику… В бигфутов и прочую чертовщину рабочие если и верят, то ни на грош ее не боятся. Просто нашли предлог - и, как это у них называется, - buzjat.

– Что значит «buzjat»?
– в один голос удивились мы с Кеннеди.

– То и значит - buzjiat, - вздохнул Фрумкин.
– Не хотят работать, требуют надбавки за риск, требуют бочку спирта… К вечеру прилетит шеф, будет с ними разговаривать. Может, удастся

выгнать их на работу без спирта. Шефа они уважают…

– А зачем им спирт?
– спросила я.
– Он отпугивает бигфутов?

– Нет, господа. Они его пьют, - мрачно проинформировал нас секретарь и на все руки порученец дядюшки Скруджа.
– Не бигфуты. Рабочие.

6.

Как выяснилось, масса деревьев, которую мы видели из поселка, еще не являлась собственно Чиллатогским лесным массивом. Это была узкая, не более четверти мили в ширину, лесистая полоса, разделявшая два участка равнины, покрытой кое-где редкими кустарником. Лес, лагерь, и бузящие рабочие находились дальше.

Выяснилось это во время поездки туда на «Лендровере», составлявшем собственность компании «СЗДК». За рулем сидел улыбчивый парень лет тридцати, судя по выговору - канадец. Представился он как Глэдстон, нормировщик из лагеря «Улыбка Моники» - именно так называлось обиталище лесорубов и корчевщиков. Похоже, отношение с мистером Фрумкиным у него были натянутые. Правильнее сказать, отношений не было вообще, - дорога прошла в напряженном молчании.

По прибытии на место Фрумкин, оставив нас на попечение нормировщика, как-то подозрительно быстро юркнул за дверь небольшого сборного домика голубого цвета - и, судя по звуку, заперся на два оборота ключа.

– До приезда хозяина носа из конторы не высунет, - констатировал Глэдстон, пока мы с Кеннеди озирались, стоя у внедорожника - осматривали «Улыбку Моники».

Большую часть лагеря занимала площадка с разнообразной техникой: трелевочные трактора, лесовозы, автокран, пара самосвалов, один бензовоз и несколько самоходных приспособлений довольно причудливого вида - об их назначении я даже не стала гадать. Рядом стояла объемистая емкость с горючим.

В жилой части имели место два просторных барака - тоже щитовых, разборных, а также контора, скрывшая в своих недрах мистера Фрумкина, и еще два строения - поменьше бараков, но побольше конторы. Поставленный на полозья сорокафутовый контейнер. И всё. Не густо… «Улыбка Моники» занимала по площади не более четырех акров.

А вокруг стояли тысячи и тысячи квадратных миль леса - и казались бесконечным в пространстве и вечными во времени. Создавалось впечатление: Чиллатогский лес живет в своем особом времени, текущем совсем по-другому, чем у суетливых букашек-людей. Он сделает лишь один неторопливый вдох-выдох в своей неторопливой жизни - и навязчивые пришельцы растают, развеются, как утренний туман тает от лучей поднимающегося над Кордильерами солнца…

– Всё тут временное, и лишнего у нас ничего нет, - подтвердил Глэдстон наши невысказанные мысли.
– Как только станет слишком долго ездить до дальнего конца вырубки - разберем всё на части и перебазируемся на передовую. И так раз за разом. В этих вот бараках живут ребята - пятьдесят три человека, включая меня. В контейнере - дизель-электростанция. Это, я уже говорил - контора. Там - кухня и столовая, которая вечерами превращается не то в салун, не то в клуб по интересам. Вон в том домике останавливается шеф, когда приезжает. Можете там заночевать и вы - места хватит. Если не решите до темноты вернуться в Чиллатогу. Но - не советую.

– Что не советуете?
– не поняла я.
– Ночевать или возвращаться?

– Ночевать.

– Это почему же?
– поинтересовался Кеннеди. А я подумала: ну всё, сейчас начнутся страшилки про жуткого и кровожадного бигфута. Задурить голову приезжим - одно из немногих развлечений, существующих в таких местечках.

Но я ошибалась.

Глэдстон внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Подумайте сами. Пятьдесят три здоровых, нормально ориентированных мужика - и ни одной женщины. Днем еще ничего, а ночью, на пьяную голову, возможны всякие эксцессы. Тут, знаете ли, все законы о сексуальных домогательствах до сих пор считают одним из самых смешных анекдотов…