Фцук
Шрифт:
– Фцук, я больше просто не могу! Что б они все провалились!
– Кто?
– ее подруга даже выронила ветку, которую успела поднять.
– Зачем ты так о матери?
– Я больше не могу... Сидим здесь год за годом, и вот нас уже четверо. Пройдет зима, похороним еще нескольких стариков. Весной будем сеять, кого-нибудь опять убьют стрекозы или муравьи пожрут все... Может быть, мне разрешат иметь ребенка, если, конечно, Авер хоть на что-то способен... Может быть, он выживет, может быть, ты родишь кого-нибудь от абажей. Фцук, ты понимаешь, что когда мы доживем до возраста матерей, мы останемся совсем одни? Или почти
– Осень, - пожала плечами Фцук.
– Весной ты так не говорила.
– Давай убежим!
Дерево рядом громко заскрипело под порывом ветра, будто осуждая Линор за сказанное. Фцук вздохнула и присела рядом с подругой, обняла ее.
– Ты говоришь почти как Свен.
– Да потому что он говорит про это круглые сутки, даже во сне! Он же умный, мой брат...
– на глазах Линор заблестели слезы.
– Он понимает, что поселку не выжить, что детей слишком мало, а гибнем мы слишком часто! Свен сам говорил мне, чтобы я убежала. Давай сделаем это вместе?
– Ты с ума сошла! Абажи продадут нас паукам, разве ты не знаешь?
Лихой народа абажи, скрытный и странный. Они живут далеко на юге, возле какого-то озера. Озеро - это место, где ручей разливается так широко, что течение вовсе останавливается. Абажи имеют какие-то странные отношения с жуками, и даже пауками, по крайней мере на этом настаивают старики. Но откуда они это могут знать?.. Фцук подозревала, что их намеренно запугивают, чтобы молодежи не пришло в голову сбежать.
– Если нас не станет, то поселок обречен. Тогда всем просто незачем здесь жить, понимаешь? Как же мы их бросим?
– Ага, и значит, мы ради них должны угробить свои жизни, да? Мы их будем кормить, когда старики перестанут вставать, потом похороним, потом сами состаримся и нашим детям придется ухаживать за нами... Если они еще выживут, эти дети! Если их не утащат стрекозы, или не укусит летом какая-нибудь гадость. И кто же тогда похоронит нас? А кто будет хоронить наших детей, если они будут настолько глупы, что останутся здесь жить?
– Не говори так, - попросила Фцук.
– Я сейчас заплачу.
– Ты дура!
– затрясла ее Линор.
– Лучше скажи: да, давай убежим с абажами, будем жить на юге, хорошо или плохо, но жить!
– А пауки?
– Пускай! Хоть жуки, хоть пауки, пускай меня сожрут, но я не хочу сидеть здесь среди безумных стариков и ждать смерти!
Фцук все-таки расплакалась. Линор еще раз обозвала ее дурой и ушла куда-то вглубь леса, сейчас уже совершенно безопасного. Немного посидев и повздыхав, Фцук все-таки набрала большую охапку хвороста и отнесла ее на кухню. Сегодня собирались пожарить для всех свежей рыбы, любимого лакомства, но даже это не веселило. Скверный день.
Она поднялась наружу по лесенке, едва ли не отпихнув в сторону Ансона, который опять что-то в ней чинил. Старик испуганно заворчал что-то неразборчивое: от Фцук он такого не ожидал. Оказавшись наверху, девушка пошла в противоположную от стога и леса сторону, к ручью. Ей не хотелось говорить ни с Линор, ни даже с Авером.
Ее мать, Хельгу, унесли стрекозы пять лет назад. Скорее всего, унесли бы и девочку, но Фцук зарылась в оказавшийся рядом стог, словно мышь, и потом просидела там два дня. Никто и не ждал ее, а когда малышка появилась, в поселке был настоящий праздник. Ансон тогда еще мог немного приплясывать, болезнь только начинала
Остановившись на берегу, Фцук присела над своим отражением. Вся женщины в поселке ходили в штанах и рубахах, как мужчины, но ей и Линор предписывалось одевать платья. Серая одежда из шерсти, которую привозят абажи, они продают ее очень дорого, дороже даже, чем мужское семя. Но этой осенью покупать шерсть не будут - жадные старики считают, что капуста нужнее, а одежда в поселке есть, осталась от умерших.
По ручью плыли листья - там, на юге, осень приходит позже, там продолжается листопад. А еще южнее, наверное, продолжается лето. А что тогда увидишь, если зайдешь совсем далеко на юг? Весну, а потом зиму?.. Фцук рассеянно скользнула взглядом вверх по течению и увидела появляющиеся из-за поворота лодки, узкие и длинные. Они едва могли развернуться между берегами, и гребцы покрикивали друг на друга.
– Абажи!
– воскликнула девушка и побежала назад к поселку.
– Абажи плывут!
2
Их было пятнадцать в этот раз. Все - мужчины среднего возраста, в кожаных штанах и высоких сапогах, а еще в шляпах с широкими, опускающимися на плечи полями. Так много абажей еще никогда не появлялось в поселке, и жители поглядывали на них недоверчиво. Ведь кроме шляп и сапог каждый имеет широкий нож...
– Иди в дом, не торчи тут!..
– зашипел на Фцук старик Ансон и больно ущипнул девушку зав ягодицу.
– Что раззявилась?! Вот кинут тебя в лодку, и поминай как звали!
– Я тоже хочу посмотреть!
– заупрямилась Фцук.
Они стояли друг против друга, двадцать шесть поселян и пятнадцать чужаков. Первым заговорил абаж, его звали Нельсон и он приплывал каждый год. Зачем-то сняв шляпу, мужчина взъерошил темные волосы и стал говорить обычные в таком случае, длинные приветственные слова. Ему ответил Еттер, который после гибели Полша выполнял обязанности главы поселения, его речь тоже не отличалась каким-либо интересным содержанием.
– Вот, так что у нас все хорошо и капуста уродилась, рады вас видеть...
– закончил Еттер.
– С чем приплыли? Дорого ли теперь железо?
– Дорого, - со вздохом кивнул Нельсон.
– Теперь все дорожает. А еще шерсти стало мало, неурожай... Капуста везде хорошо уродилась, так что мы у вас, наверное, и покупать не станем. Далеко везти до озера, вот как. Ведь шесть поселков до вашего проплываем, там и купим на обратном пути.
– Заночуете?
– нахмурился Еттер.
– Нет, дальше надо идти.
Фцук заметила, что сразу несколько абажей, из числа тех, что помоложе, с интересом рассматривают Линор. Та будто и не замечала этого, только почему-то все улыбалась, поправляла волосы и поворачивалась разными боками. Агнесс пробиралась к ней, дочери явно грозили неприятности.