Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
— Так уж ничего и не стоил? — поднял инфант бровь над здоровым глазом.
— Я этого коня не покупал, — усмехнулся я.
— А твой великолепный дестриер, оставшийся в Плесси-ле-Тур, уже не в счет идет?
— Скупой платит дважды, — выдохнул я.
— Не слышал такой пословицы, — покачал головой инфант.
— Теперь знаешь.
— Феб, ты такой умный стал после того как тебя по голове приложили. Может, стоит это чаще делать? — засмеялся дон Саншо.
— Все бы тебе зубы скалить, — попенял я ему.
И отметил, что дон Саншо ни на секунду не усомнился в том, что
Стрелки спустились в трюм, откуда слышался ощутимый запах навоза и принялись вычищать стойла, выбрасывая ценное органическое удобрение прямо за борт. Дом шкипера, оказалось, был далеко — под Орлеаном.
Другие устраивали себе спальные места заранее на палубе.
Марта — жена приблудившегося ко мне литейщика, на носу барки, где было устроено что-то вроде очага, занялась готовкой на всю компанию. Девочки ей в этом посильно помогали, чего не сказать о ее муже, который сидя на фальшборте с тоской глядел на восток.
Дети литейщика, пока еще осторожно и не поднимая шума, сунули нос в каждый угол на барке, пока старшего не припахали колоть дрова для очага. А младший успел сойтись с пажом дона Саншо и они о чем-то уже увлеченно спорили. Мальчишки! Сословные различия имеются, а вот сословной розни в таком возрасте еще нет.
Скоро запах свежего навоза стали перебивать запахи вареных копченостей. Судя по всему, на ужин у нас будет так надоевший еще в лесу кулешик. А еще говорят, что Франция страна изысканной кулинарии. «Все врут календари…»
Луара, Луара…
Охи-ахи…
Бель Франс…
Ничего особенного. Скучные поросшие ивой берега как на Кержаче, по которому я студентом катался в байдарке. В лучшем случае — Десна, Двина, верховья Волги. Ничего экзотического, акромя, время от времени, выползающих на берег махин феодальных замков. Те да — в ассортименте и разнообразии. Есть на что посмотреть. Впечатляет. А потом все та же зеленая глубинка с редкими рыбачьими лодчонками.
Барка сплавляется медленно, синхронно скорости течения реки, которое тут довольно сонное. Шкипер кормовым веслом крутит, а все остальное не отличается от сплава плота. Главное кораблик на стрежни удержать и на мель не посадить. А мели и песчаные косы тут частые.
Встречные барки вверх по течению идут под парусом. Или стоят на якоре, когда ветра нет. Якоря тут интересные — из отслуживших свой срок мельничных жерновов. Я и не подозревал, какие в этом веке они мелкие — метр в диаметре, максимум. Но большинство мельче.
И что самое поразительное — никаких бурлаков как на Волге и в помине нет. Даже лошадей или волов, чтобы по берегу бечевой тянули барку против течения. И не понять сразу, в чем тут засада. Толи в том, что труд французских бурлаков очень дорог (но и русские бурлаки были одной из самых высокооплачиваемых профессий, а то, что Репин их в рванине рисовал, так, то рабочая спецодежда), толи в том, что земля по берегу кому-то вся принадлежит и за прогон бурлаков платить надо местному феодалу. Причем через каждые десять километров новому.
По
Или просто разбойничков, без баронов. Таких тут тоже хватает.
Если бы не город Анжер, то и не заметили бы, как с Луара мы вышли в знаменитую в мое время Луару, которая поглощает половину русских туристов во Францию.
Анжер также прошли спокойно, неторопливо полюбовавшись на громаду герцогского замка.
Пытались, правда, вооруженные протазанами местные таможенники неаполитанского короля взять с нас свою мзду, потому как им за державу обидно, но обломались и лодочки свои обратно к берегу повернули. Принцы с рыцарских коней провозного не платят, а чтобы побережное взять, так это нам надо в черте города швартоваться, а мы проездом.
Рыба еще с борта ловилась хорошо даже на ту примитивную снасть, что я позычил у команды баржи — ветка орешника, леска плетеная из конского волоса и костяные крючки. Один, правда, бронзовый. Грузило из свинцовой дробинки и поплавок из гусиного пера. Хорошая рыба ловилась. Кому у нас скажешь — засмеют, как Мюнхгаузена, что пяти килограммовые судаки практически голый крючок хавают без прикормки. На полоску от портянки. А вот когда я на такую примитивную удочку девятикилограммового карпа вытащил, то почудилось, что просто в рай попал. Правда водить его пришлось, чуть ли не с полчаса и подсачивать всем чем под руку попало.
Жаль только всласть не посидеть мне так с удочкой: полтора-два часа и все. Больше даже нашим сорока человекам не съесть, то, что я за это время наловлю. Это, учитывая, что мелочь — до пяти килограмм, я обратно в реку выкидывать стал уже на второй день.
Жена моего литейщика уху готовила просто великолепно. В большом казане на всю ораву. С черным перчиком, лимончиком, оливками и каротелью. Так что и горячей юшки похлебать и рыбки вареной отдельно под белое вино из Боже употребить с ноздреватым серым хлебом, которым местные пейзане торговали на реке прямо с лодок. Картошки только не хватало для полного счастья. Мля буду, всех Колумбов отловлю раньше кастильской короны, и пахать заставлю, потому, что какая это жизнь — без картохи-то?
Но как бы ни была стряпня литейщиковой жены вкусна, к концу нашего речного круиза рыба в меню, к моему сожалению уже всем встала поперек горла. Неблагодарная скотина человек — разнообразия во всем требует. Жаль — рыбалка давала мне время не торопясь раскинуть мозгами над очередной порцией информации, что я впрямую выпытывал у Микала и окольными путями у дона Саншо.
Приелась народу рыба, хотя Марте удавалось даже паштет из рыбы для нас испечь. По вкусу что-то типа еврейской фаршированной рыбы, только без шкурки. А вот чередование рыбной диеты с классическим немецким бигусом пошло на ура. Так что объели мы всей баржой лошадок на капусту изрядно, пока до Нанта добирались.