Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
Сама дорога больше напоминала парковую аллею из французского исторического фильма с Жаном Марэ в главной роли. Но тень деревья давали вполне приличную и жары особо не чувствовалось. Оглядевшись, я не заметил ни одного хвойного дерева — только лиственные. В основном — бук. Но встречались ясени и грабы, даже вечнозеленый тис, а величественные дубы в окружении зеленых полян потрясали своими размерами, так и мнилось, что вот-вот из-за такого лесного гиганта выйдет седобородый друид в зеленой рясе с золотым серпом на поясе.
— Саншо, тебе не кажется, что этот лес очень сильно отличается от той чащи, в которой мы блукали в Турени? Странно мне это, вроде бы и расстояния небольшие.
— Ты наблюдательный, Феб, — ответил мне одноглазый приятель. — Близость замка, вот и весь секрет такого леса. Сухостой в округе давно спалили в его каминах. А вилланам здесь без особого разрешения сеньора даже прикоснуться топором к дереву — если не смерть, то суровое наказание. Вот они и собрали в округе весь хворост до последней веточки. И кусты тайком подрубают, что бы те на корню высыхали и становились законным хворостом. А что до Турени… Свой лес Паук Луи заповедовал рубить, чтобы он стал непроходимым. Сплетничали, что он даже капканы на людей там ставит. А дрова ему рекой возят.
Этой поездкой я просто наслаждался. И не только потому, что мог вертеть головой вокруг и получать от созерцания яркое сенсорное удовольствие, сколько ездой на подарке моей Дамы — иноходец был выше всяческих похвал. Никогда раньше не ездил на таких конях и теперь понял все литературные восторги по поводу их иной ходьбы.
Проселок уткнулся на торный тракт, который был намного шире — три телеги разъедутся без напряга. Виделось что по этому «шоссе» ездят часто. Но скорее всего в другое время. Утром от реки, после разгрузки барок, а к реке, как Бог пошлет.
Остановились, не выезжая на тракт, выслав по нему разведку вправо и влево от перекрестка.
Разведчики вернулись быстро — разве что коней размяли, сообщив, что в обе стороны пусто.
На тракте весь отряд пошел широкой рысью, которую еще «строевой» называют.
И тут моя кобылка меня не подвела: шла нос к носу с жеребцом Санчо. И если инфант постоянно подпрыгивал в седле, опираясь на стремена — «облегчался» как говорят конники. То я на Флейте как сидел, так и сижу. Езда на иноходце больше походила на езду на мотоцикле, нежели лошади.
Навыки всадника у юного тела моего донора намного превосходили мои собственные в прошлой жизни. Хотя с конноспортивным комплексом музейщики часто общались по поводу тематических костюмированных праздников, которыми директорат комплекса зарабатывал основные деньги с массовой публики. И соответственно угощали нас «покатушками» на лошадках. Одно время я так втянулся в это, что каждые выходные проводил на стипль-чезе, и сына к этому привлекал — нечего ему все свободное время за компьютером сидеть. Так что для человека ХХI века держался в седле я неплохо. Но как владел своим телом Феб, для меня было откровением. Просто олимпийский чемпион, и главное было ему в этом не мешать. В чем я и тренировался на ходу: выпустить наработанные рефлексы доставшегося мне тела не сковывая их своим сознанием.
Скорость отряда на тракте выросла существенно. Река — наше спасение, приближалась.
Крутил, крутил головой по сторонам, потом это мне надоело: никакой новизны — все тот же лиственный лес, разве что погуще стал подлеском.
Подозвал жестом к себе Филиппа, и когда тот подъехал ко мне спросил, не снижая скорости кобылки.
— Все давно хочу тебя спросить, дамуазо: а где мои доспехи?
Парень виновато опустил голову и промямлил.
— Остались в шато Плесси-ле-Тур, сир. Хорошие были доспехи, белые* — миланские. И шлем — армет*. Копья турнирные. Бастард*. Два тарча*, гербовых вианских. И еще один с гербом Беарна. Ваш любимый моргенштерн* для бугурта*. Это тяжелые турнирные доспехи. Еще кольчуга панцирного плетения и полукираса* с наплечниками толедской работы, черные с золотой насечкой, горжет* и салад* такие же — эти боевые, легкие. Боевое копье еще, не турнирное. Попоны гербовые для коней, как легкие, так и простяжные с набивкой паклей. Доспехи белые для коня*, гарнитурные к турнирному доспеху. Знамена. В том числе ваша баннера* осталась вместе с вашими доспехами. И моя бригантина* тоже вместе со шлемом и всем прочим.
— У дона Саншо как?
— Та же история. Его корацина* осталась в его покоях.
И паж замолк.
— Как так получилось? — спросил я.
— На нас напали неожиданно, сир. Никто из наших людей не был в доспехах — мы же были в гостях и гуляли во дворе шато только с парадным оружием. Хорошо хоть удалось вовремя лошадей вывести из конюшни, да и то не всех.
— Мда… — промолчал немного и задал вопрос, к которому так долго подбирался. — Что сталось с нашими людьми, которые остались нас прикрывать?
— Они все дворяне, сир, и если не погибли, то захвачены в плен. Лошадей для них мы не успели вывести. Думаю, за них потребуют выкуп.
— Казна моя?
— Осталась также в ваших покоях, сир, — спокойно уже ответил парень, он же за казну не отвечал.
— Час от часу не легче. Сколько людей прикрывало наш отход?
— Десяток, сир. В основном ваши молодые вассалы из Вианы и Тапа. И пяток из свиты инфанта. Всего пятнадцать человек. Кабальеро, сержанты, оруженосцы, конюшие и казначей.
— Казначей? — удивился я искренне.
— Да, сир, он лихо владеет мечом.
Какие неординарные бухгалтера в это время водятся. Однако, чем дальше в анжуйский лес, тем больше я понимаю, что мы там — в прекрасном далёко, совсем не понимаем жизнь средневековья.
— Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас главное — спастись самим. Потом и остальных вытащим, — сказал я и отослал оруженосца от себя. — Свободен пока.
Дорогу за поворотом неожиданно преградила нам большая двуколка с впряженным в нее большим мышастым ослом. Животное лежало на земле и неритмично дергало задней ногой. Вокруг повозки стояла группа людей, скорее всего — семья: крепкий мужик лет за сорок, парень лет семнадцати и еще один годков десяти, женщина лет тридцати с небольшим и две девочки-близняшки не более пяти лет.
Наше боевое охранение уже нарезало вокруг них круги. Развлечение им. А службу кто нести будет? О чем не преминул я попенять сержанту.
Тот выскочил на коне вперед и шуганул стрелков на службу. Опасности никакой для нас эти несчастные не представляли. Но взаимопонимания между сержантом и людьми, стоящими на дороге я также не заметил.
Подъехав ближе, я спросил сержанта: в чем дело?
— Государь, этот серв* пытается говорить на языке франков, но у него это плохо получается. По-человечески же говорить он совсем не умеет.