Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Шрифт:
Помощники Геннадия, а были они числом более тридцати, переписывали также и «правильные» книги, которыми пользовались еретики, рассылая их по монастырям для повышения образованности иноков. Более всего православный Владыка, как ни странно, ценил латинянина Вениамина. Ему он поручил переводить с латинского те места священного писания, которых не оказалось в славянских переложениях с греческого.
– А, старый знакомый, – обрадовался Владыка Геннадий приходу Траханиоту. – Как там брат твой, Дмитрий, поживает?
Недавно он поручил Дмитрию написать книгу о приближении конца света, до которого оставалось всего ничего,
– С братом всё хорошо. А я с гостем, гером Делатором, – сообщил Траханиот после того, как облобызал протянутую для поцелуя руку архиепископа. – Благослови, Владыка! Еду к немцам подписывать договор о дружбе.
– К немцами, это хорошо, – ответил Геннадий, осеняя грека крестом.
– А как, Гер Делатор, у вас в Германии борются с еретиками?
– Очень просто, Ваше Преосвященство, – улыбнулся Делатор. – Мы бросаем их в огонь. Я хочу подарить вам, Ваше Преосвященство, «Речи посла цесарева» – книгу о том, как гишпанский король очистил землю свою от нечисти всяческой.
– Благодарствую, Гер Делатор. Вельми ценный подарок, – Геннадий протянул немцу руку для поцелуя, но тот только галантно пожал её, мол, вера одна, христианская, но церкви всё же разные.
Полистав книги, разбросанные тут и там по светлице, и отпив несколько глотков крепкого мёда из чаши, гости откланялись.
В то же время в тереме Великого князя государь Иоанн Васильевич и Фёдор Курицын слушали подьячего Юшко. Порешили на следующем. Тотчас отправить гонца, велев послам в пути не задерживаться и обещав выслать подьячего Юшко с новой золотой печатью позже, когда оная будет изготовлена.
Посчитали нужным объясниться, дабы не уронить честь нашу великодержавную. Послам отправили «запись», в которой написали ответы на слова Делатора. Вот суть той «записи»:
«Золотую печать мы подвесили к грамоте только после того, как она была послу прочитана и им одобряема. Грамоту послали с печатью, чтобы наше дело недлинно было. Про детей не писали потому, как и король о них не говорил. Но о них же и писать нечего. Ежели будем находиться между собой в любви, братстве и единачестве, то и дети наши в согласии таком проживать будут. Не след вписывать в грамоту слова о заключении мира с Казимиром без уведомления, так как в ней мы писали «идти нам на Казимира, на короля, и на его детей заодно до скончания живота». И коли писано «до живота», то как одному без другого мириться с ним».
Отправив гонца, Иоанн Васильевич обратил свой ясный взор на дьяка:
– Утомили меня немцы. Ещё ничего с ними не сладили, а уж голова кругом идёт. А ведь у меня и своих дел хватает. Вот смотри, митрополит Зосима письмо Владыки Геннадия передал. Посмотри, что паскудник этот пишет обо мне.
Курицын осторожно взял в руки свиток.
– Вот здесь читай, в конце, – указал пальцем государь.
«А ныне беда и нечисть для государства нашего стали, – читал Курицын. – Пошто церкви старые извечные вынесены за город, да и монастыри старые переставлены? Ведь кто веру к святым Божьим церквам держит, о тех и в писании сказано: «Освяти любящих благолепие Дома твоего и тех прославь Божественною твоею славою». Да ещё сверх того и кости мёртвых из кладбища в Дрогомилово вынесены: кости те повыносили, а плоть людская здесь в земле осталась, а на то место сад посажен. А Моисей писал во втором законе: «Да не насади садов себе, ни древа, подле требника Господа Бога твоего».
– Ну что, Фёдор, прочитал? – лицо государя покраснело от нетерпения.
– Нет ещё.
Курицын углубился в чтение и успел заметить, что речь в письме, кроме прочего, идёт о новгородских и московских еретиках. Поэтому, читая указанное место, он краем глаза усматривал и остальное, прочитав выше сообщение и о себе.
«А та беда сталася, как Курицын из Угорские земли приехал. Да отселе еретики в Москву сбежали. Известно нам, что протопоп Алексей, да Истома, да Сверчок, да поп Денис приходили к Курицыну. И иные еретики. Он то у них печальник, а о государской чести печения не имеет».
– Ну, скоро? – торопил государь.
– Сейчас, сейчас, – Курицын устремил свой взор на важное для Великого князя место.
«Слышал я, что жидовин Даниил, новокрещённый христианин, сказывал некому боярину Вятке: «Когда ехал я из Киева в Москву, многие мне говорили: «Куда ты, собачья душа, собрался? Князь Великий на Москве церкви из града все повыметал вон». Каково бесчестие и нечесть государству великому нашему! А ведь по знанию государя свершили тот грех. Что, плохо было бы, коли б церкви на месте оставили, да окрест них сад насадили? Великий князь с княгинею выходил бы у церквей тех сидеть, Божьею благодатью насыщался. Теперь же грех большой на душу берёт».
– Ладно, хватит, – не выдержал государь и выхватил свиток из рук Курицына.
– Ну, что молвишь? – Иоанн Васильевич побагровел от гнева. – Посмел мне, негодный Геннадий, упрёки ставить. Никогда ноги его в Москве не будет!
– Нескромно пишет, – согласился Курицын. – В чём обвиняет Владыка тебя государь? Сам не разумеет. Ты, отец наш, так Кремль выстроил на гордость державе всей, что иноземцам любо посмотреть.
Иоанн Васильевич пристально посмотрел Курицыну в глаза, но взгляд его был уже более тёплым. Отходил государь от гнева.
– Ещё скажу тебе, Фёдор. Церковный собор в октябре собирать будем. Ты знаешь, не могу я письма этого окаянного без внимания оставить. Того Кормчая книга требует. Таковы законы наши церковные. На соборе о ереси говорить будем. Но тебе мои слова без надобности. Так ведь? Ты хоть и знаешься с некоторыми человеками, до книг любопытными, да голова твоя всё же больше мирскими делами занята.
На том и простились государь и дьяк. День выдался тяжёлый.
Дело седьмое. Посольское, …самое сложное
Русские послы Юрий Траханиот и Василий Кулешин тщетно искали имперское семейство по всей Германии. Как всегда, немцы были немногословны, кивали друг на друга, рассказывали сказки и легенды, к которым резона прислушиваться не было. Устав от постоянных перемещений, Траханиот и Кулешин решили осесть в Регенсбурге, небольшом городке в герцогстве Баварском.
Ни один, ни другой не являются героями нашего повествования, но рассказать об их миссии в Германии стоит хотя бы ради того, чтобы понять хитросплетения дипломатической паутины того времени и оценить тонкость политики Ивана Третьего, успешно претворявшейся в жизнь стараниями Фёдора Курицына и его верных помощников.
Ещё будучи в Любеке, Траханиот и Кулешин нашли возможность передать через немецкого купца, отплывавшего в Ревель, письмо в Москву, в котором сообщали государеву дьяку Курицыну: «Король датский и князья немецкие, сведав о нашем путешествии в Германию и желая добра Казимиру, замышляли сделать нам в пути остановку и не одну, но посол Максимилиана Делатор, ехавший вместе с нами, взял меры по сохранению нашей безопасности».