Федя и Данилка
Шрифт:
Как-то вечером Федя прибежал к Данилке.
– Сергей Матвеич пришел? – спросил он.
Данилка тяпкой рыхлил землю вокруг абрикосовых деревьев. Поливки почти никакой, иногда моют что-нибудь да выплеснут под деревья эту воду. А если разрыхлить землю, то все-таки корням полегче.
– Нет еще, – ответил Данилка, продолжая работать.
Федя сел на теплый от солнца камень:
– Тогда подожду.
– А на что он тебе? – спросил Данилка.
– Нужно.
Данилка взглянул на Федю и опустил мотыгу.
– Ты
Федя сидел сумрачный, совсем расстроенный.
– Не заболел. Кабы заболел, то хорошо!
– А что же ты?
– Наши уезжать собираются.
Данилка даже и не понял сразу:
– Как уезжать? Куда? На сколько?
– Ни на сколько. – Федя пожал плечами. – Совсем.
Данилка бросил мотыгу и подошел к Феде:
– Совсем? Как совсем? Куда совсем?
– Ну, «куда, куда»! Известно куда – к отцовой родне. На Орловщину.
– О-ей!..
– Тетя Фрося все зовет и зовет. Тут, говорит, без воды помрем. А там воды много.
– А отец что?
– А отец говорит: «Что ж, соберемся да поедем».
– А мать?
– Только мать не хочет.
– А может, мать переборет?
– Нет. Тетю Фросю разве переборешь?
Федя и Данилка пригорюнились.
«Из дому куда-то ехать… – думал Федя, а слезы так и подступали к самому сердцу. – Тут все ребята… и море… и все».
«Как же без Феди? – думал Данилка. – Все ребята здесь, а Феди не будет… И в доме на горе будут другие люди жить…»
– А вдруг да найдут воду, – сказал Данилка, – тогда что?
– Не знаю. – Федя как будто всхлипнул. – Не найдут, наверно!
Федя и Данилка, занятые горькими думами, тихо вышли из сада и уселись на крыльце.
– Что это вы нахохлились? – спросила Данилкина мать. – Или натворили чего?
– Мы, мама, ничего не натворили, – ответил Данилка. – Мы Сергея Матвеича ждем.
Наступила тьма.
Во всем колхозе загорелись электрические лампочки, будто кто-то сразу бросил пригоршню огней в темную долину.
Тут и пришел Сергей Матвеич.
Ребята бросились ему навстречу:
– Ну что, Сергей Матвеич?
Сергей Матвеич поглядел на них усталыми глазами, приподнял брови, покачал головой:
– Пока ничего хорошего.
– Все, – упавшим голосом сказал Федя.
И, не оборачиваясь, пошел домой.
У Данилки защемило под ложечкой. Он направился было следом за Федей, но мать сейчас же увидела.
– Куда это? – удивилась она. – Ночь на дворе. Неужели вам, ребята, дня не хватило? Иди-ка, Данилка, ужинать, да спать пора. Топчан по тебе скучает.
Медленным шагом шел Федя по деревне. Ему домой даже идти не хотелось. Ну что там? Споры, брань. Мать плачет и тоже бранится.
«А может, отдумают? – прикидывал Федя. – Может, пока я ходил, отец послушался матери: „Зачем хозяйство разорять? Останемся. Пускай сестрица одна едет“. Мать, ведь она тоже… бедовая. Она и отспорить может!»
Тишина стояла в колхозе. Только море шумело и шумело, словно баюкало землю.
«Не хочу уезжать… – всхлипнул Федя. – Не хочу, и все!»
Он вошел в дом и сразу понял, что надежды его не сбылись. Отец не послушался матери, но мать послушалась отца и тети Фроси.
Все трое сидели за пустым столом и разговаривали. И такие у них были разговоры, что, видно, даже про ужин забыли.
– А гусей тоже с собой брать, – спрашивала мать, – или резать?
– Зачем же это резать? – возражала тетя Фрося. – Там река, выгон широкий, зеленый с весны до осени. Пустим – и будут ходить. Гусей довезти нетрудно. В клетку – и все.
– Моря жалко… – вздохнула мать. – Как же без моря? Ведь я здесь родилась. Всю жизнь на море…
– Ну, это пустое! – Отец махнул рукой. – Баловство. Что оно, твое море-то? Утонуть можно, а напиться нельзя.
– Виноградники хороши… – опять вздохнула мать, – и дом у нас устроенный…
– Снова-здорово! – сердита сказала тетя Фрося. – Подумаешь, дом – из глины сбитый!.. Ужинать давайте. А то, пока посидим, еще передумаем.
– А я не поеду, – вдруг заявил Федя.
– А тебя когда спросят, тогда ты ответишь, – сказал ему отец. – Пока еще не спрашивали.
– Наймусь на птичник и буду работать, – проворчал Федя.
Но на него уже никто не обращал внимания. И отец и мать задумались. Только тетя Фрося весело хлопотала, собирая на стол.
– А вам, тетя Фрося, хочется, ну и ехали бы одни! – сказал Федя. – Зачем и приезжали только!
Но тут отец на него прикрикнул и хлопнул ладонью по столу:
– Это еще что? Вишь ты как разговорился со старшими! – И, вздохнув, добавил: – Да. Если б хоть вода была… А то где вот она? Ищут, ищут. Видно, все-таки уходить придется.
С тяжелой душой улегся Федя спать. Ему все представлялось, как связывает мать узлы, как сажают гусей в большую клетку, как выносят из избы разные вещи и грузят в машину… Ребята в это время гурьбой бегут на море, синее море сверкает, плещется, зовет… А он, Федя, стоит у машины! Сейчас сядет и уедет куда-то, и больше не будет его здесь, и не будет их дома. И Данилка выйдет на дорогу и только поглядит им вслед…
Тут у Феди опять закапали слезы. Но он зажмурил глаза покрепче и уткнулся в подушку.
Мать тоже долго не спала. Федя слышал, как она ворочалась на кровати.
– А корову как же?.. – прошептала она. – Продавать?
– Не с собой же везти, – отозвалась тетя Фрося. – Что там, коров нету, что ли? Ведь ее в корзину не посадишь.
– Хорошая коровка-то.
– И там не хуже. Там разве столько молока-то коровы дают? Там по ведру дают. Потому что пастбище там – трава по пояс.
Под этот шепот Федя уснул и увидел во сне, как уводят со двора их маленькую красную коровку Зорьку.