Фельдмаршал в бубенцах
Шрифт:
И еще кое-что, самое главное. Под половицей у изножья койки есть свернутая рубашка. Не разворачивай ее ни в коем случае. Просто возьми как есть и сожги ко всем чертям в кухонном очаге, когда там огонь поярче. Пообещай, брат, что так все и сделаешь. – Голос Риччо чуть дрогнул. – Это важно. А мне больше некого об этом попросить, здесь нужен самый надежный человек. Да что ж ты снова в слезы, вот дурак!
Пеппо опустился на колено, неловко привлекая к себе ребенка, а Алонсо, забыв об извечной мальчишеской фанаберии, уткнулся другу в плечо и залился совсем не героическим детским плачем. Он ничего не знал
…Алонсо вздохнул, снимая со свечи нагар. За окном колокола отбили половину двенадцатого ночи.
Ночь застыла вязким студнем, только где-то вдали слышался колокольный звон да одинокое уханье совы донеслось из развалин. А потом тьма выплюнула отрывистый голос:
– Катитесь к дьяволу, полковник. Он оценит ваши шутки.
Но Орсо вернулся к фонарю и снова поднял его.
– Я не завзятый шутник, Джузеппе. И сейчас я предлагаю вам сделку. Содержимое пасторской ладанки в обмен на зрение. И подумайте трижды, прежде чем послать меня к дьяволу повторно.
Пеппо молчал, только хриплое дыхание слышалось из темноты. А затем долетел бесцветный и нарочито-спокойный ответ:
– Ваша фамилия, оказывается, Христос. Я думал, он добрый.
Это показное бесстрастие не обмануло кондотьера. Он сделал шаг вперед:
– Речь не обо мне, Джузеппе. Артефакт, за который мы с вами так упорно торгуемся, обладает огромной силой. И сила эта способна как на страшное, разрушительное зло, так и на бесконечное благо. Все дело в том, как применить ее. Я знаю, я принес вам немало тревог. Но у меня нет никаких причин вас ненавидеть. Послушайте, проклятый малолетний упрямец, вы прячете за пазуху неказистый булыжник, из которого другой может сделать бриллиант…
– …или метательный снаряд, – огрызнулся Пеппо.
– Да! – рявкнул Орсо. – Но что вам за дело до чертова снаряда? Вам семнадцать лет! Вы мальчишка, не познавший и десятой доли земных радостей! Вы можете врать Мак-Рорку, себе и кому угодно еще, но не обманете меня! Я знаю, как сильно в эти годы хочется жить! Но вы же реалист! Вы знаете свое место и не позволяете себе бесплодных грез, не так ли? Так повзрослейте же, Джузеппе, хватит цепляться за химеры! Расстаньтесь с ненужным вам предметом и получите взамен все. Все, о чем вы не смеете мечтать.
Вы умны и энергичны. Вы легко найдете работу, а через десяток лет сможете открыть свое собственное дело и забыть о деспотичных хозяевах. Женщины будут сами искать вашего внимания. Хотите – женитесь и заведите ватагу ребятишек, а хотите – меняйте веселых вдовушек и разбитных девок каждую неделю. Впрочем… Вы вольны и отказаться. И день за днем жить во мраке, зная, что все могло быть иначе. Медленно чахнуть в одиночестве и нищете, слыша, как вокруг вас стягивается кольцо моих ищеек. Конец все равно один. И в тот миг, когда вам к горлу приставят нож, вы вспомните, что таков был ваш выбор. Что вы сами швырнули свою жизнь в придорожную грязь, ведомый грошовыми отроческими принципами!
– Хватит! – Из темноты донесся рваный смех. – Полковник… вы так рьяно тычете гвоздем в мои раны. Вы действительно думаете, что они все еще болят? Да в них не тыкал лишь брезгливый. Поверьте, рубцы на них уже крепче подметок на ваших сапогах.
– Не лгите, – коротко отсек Орсо, – у вас дрожит голос.
– Залезайте на эту жердочку – задрожит и у вас, – парировал подросток.
Кондотьер сделал еще шаг вперед:
– Отчего ж нет? Если вы не хотите слезать – я взберусь к вам.
Прерывистое дыхание замерло, Орсо несколько раз шагнул, и свет фонаря очертил в ночной тьме неподвижную фигуру на крепостных зубцах.
– Не вздумайте, полковник! – в голосе Пеппо звякнула сталь, но Орсо не остановился:
– Вы боитесь меня?
– Не приближайтесь! – зарычал оружейник.
Полковник звонко ударил каблуком сапога в раздробленную кладку плит:
– Или вы боитесь показать, что ваше ледяное самообладание – тряпичная маска на тесемках?!
Он сделал последний шаг, высоко вскидывая тяжелый фонарь в трех футах от мальчишки…
Желто-багровый круг света вырвал из ночи блестящее испариной лицо, пересохшие губы, стылые омуты неподвижных глаз, в которых плескалось пламя фонаря.
Сердце пропустило удар… затем второй… и заколотилось, будто задыхаясь в тисках груди. Ледяной выворачивающий ком поднялся изнутри, как от удара сапогом в живот. Цепенея от ужаса, Орсо качнул фонарь ближе, словно пытаясь отогнать призрак. А подросток вдруг вскинул руку и с силой толкнул фонарь от себя. Раскаленный угол кованого железа с размаху ударил полковника в челюсть, сдирая клок кожи, и кондотьер рухнул назад, роняя фонарь. С грохотом брызнуло в стороны масло вперемешку с осколками стекла. А мальчишка спрыгнул с края стены и метнулся влево, стремясь к лестнице. Он несся не разбирая дороги, все ближе к черному провалу. Оглушенный, Орсо уже поднялся на колени и вскинул голову, зажимая глубокую ссадину окровавленной рукой.
– Стой, идиот! – заревел он. – Стой! Лестница правее, ты разобьешься! Ох, черт!
Джузеппе услышал. Он резко оборвал бег, скрежетнув подметками о древние плиты, подхватил камешек и швырнул в провал. Бездна отозвалась цокающим стуком – камешек скакал по ступенькам, – и оружейник бросился следом за ним.
Кондотьер, шатаясь, встал на ноги. Кровь лила по шее, пропитывая воротник камизы, ожог заходился болью, в голове от удара гудел тяжелый гонг. Орсо на миг стиснул виски обеими руками, выравнивая дыхание. Чертыхнулся, выдирая из ладони осколок фонарного стекла, а потом тоже рванулся к лестнице.
Часовой все так же стоял в нише у ворот. Он встревоженно озирался, будто не зная, откуда ожидать опасности.
– Где парень? – рявкнул Орсо.
– Не выходил, мой полковник! – отчеканил тот, вытягиваясь.
– Как «не выходил»?! – полковник перешел на рык. – А где же он, черт тебя подери?!
– Не могу знать, ваше превосходительство. Наверное, еще в крепости.
– Здесь два выхода, не считая проломов в стенах! – Орсо грубо выругался и ринулся назад в темноту развалин. – Ищи его! Он нужен живым!