Фельдмаршал в бубенцах
Шрифт:
– Сестра Паолина, – негромко начал он, – я служу в канцелярии Магистратуры против ереси. Недавно по долгу службы я ознакомился с неким документом, порочащим вашу настоятельницу,
Девица вскинула полыхнувшие глаза, губы сжались, и Руджеро подобрался: несмотря на внешнюю изможденность его собеседницы, в ней живет беспокойный дух. Тем лучше…
– Дитя мое, я хорошо знаю мать Доротею, – заговорил он сухо, но доверительно, – это чистая и мудрая душа. На редкость чистая и мудрая, даже для служителя церкви. Но донос на нее писан с немалым усердием. В лучшем случае ей грозит снятие с поста настоятельницы. В худшем… все может быть очень печально. Сестра Паолина, вы в лоне церкви недавно. И я уверен, что вы, как все миряне, трепещете перед инквизицией и не ждете от нее справедливости. Увы, мне нечего вам возразить. Но я здесь не как агент судебной системы. У меня нет с собой ни клочка бумаги, ни пера. Я всего лишь человек, который не хочет беды другому человеку. Клянусь вам Крестом нашего Спасителя.
Повисла пауза, и девушка ровно произнесла:
– Чем я могу помочь вам, святой отец?
Руджеро сплел пальцы:
– Я не принес сам документ, сестра. Я не хочу откровенно вовлекать вас в это дело. Довольно грязное дело, говоря по правде. Автора тоже не коснемся, вам еще жить среди этих людей. Дело же в том, что некоторое время назад вы в качестве послушания читали Евангелие слепому юноше. Одна из сестер же утверждает, что сей отрок вел с вами богопротивные речи о праведнике Иове, о непомерном тщеславии Господа и неправоте его решений. Об этом было доложено настоятельнице, но мать Доротея усмотрела в его ереси скорее пытливость ума, нежели происки нечистого. Я читал содержание вашего разговора. Не скрою – он меня потряс. И мне необходимо знать, действительно ли все было так, или автор доноса еще и клеветник.
Конец ознакомительного фрагмента.