Фельдшер скорой
Шрифт:
Сегодня я для разнообразия плюхнулся на самое мужское из всех возможных переднее сиденье и сразу же протянул ноги вперед для того, чтобы все же разморозить суставы.
– Только я не взял ничего, – подал голос с заднего ряда Давид.
– Не переживай, у меня все есть. – Тут я задел сумку, в которой звякнули флаконы. – Ты в прошлый раз хорошо по снабжению сработал.
– Не рановато ли бухать едете? – влез в разговор таксер.
– Это вы для поддержки беседы или с какой другой целью интересуетесь? – укоротил я словоохотливого водилу.
Тот надулся сычом и в отместку включил громче радио. Традиционные вести с полей. Пофиг, что они под снегом, вести с них не кончаются никогда.
– И приемник, пожалуйста, потише сделайте, – не выдержал я через минуту. – А лучше совсем выключите.
А что, я пассажир, денежки мои. Кто платит, тот и музыку заказывает. Многие не знают такого своего священного права и слушают все, что заблагорассудится таксисту – от таджикского фолка до автохтонных напевов типа «Ой, мама, приедь ко мне на зону». А я вот тишину люблю. В ней хорошо думается с закрытыми глазами.
Ну вот, не посмотрел, как называется дачный поселок, куда мы приехали. Да что населенный пункт, я так быстро начал медитировать, даже шоссе, по которому из Москвы выехали, и то не заметил.
На этот раз никаких шлагбаумов и суровых хлопцев. Все тихо и камерно. Снаружи, по крайней мере. Но не успели мы из машины вылезти, как на крыльцо выскочила какая-то дама средних лет, в расстегнутом пальто с лисьим воротником.
– Сюда, сюда проходите! – позвала она.
Такси развернулось среди сугробов на обочине и помчалось назад в столицу. За два счетчика – в любую глушь. Этот девиз таксистов абсолютно верен. За три водила уже должен носить на руках.
Дачей это сооружение назвать трудно. Натуральный дом, приспособленный для круглогодичного проживания. Ничего выдающегося, на первый взгляд, но когда начинаешь прикидывать площадь, добавляешь второй этаж, да все это в кубы – в двадцать первом веке на одном отоплении такой избушки разориться можно. По нынешним временам – дорого-богато. Цветные телеки, импортные магнитофоны с колонками и прочие хрустали показывают, что тут вам не там. Хозяева жизни.
Галина Леонидовна страдала на втором этаже, в отдельной спальне. Вроде и убрано, но если присмотреться, то видны следы недавнего загула. На подоконнике – тарелка с окурками и объедками забытая стоит, в углу – пустые бутылки, вперемешку от алкашки и минералки. Ну и запах, такой ни один нарколог не перепутает ни с чем. Неделя примерно, не меньше, как на мой просвещенный взгляд.
Пациентка лежала на спине и шумно дышала. Наверное, пыталась найти облегчение во сне. Проблема только в том, что сна уже нет. Это обстоятельство, помноженное на невозможность похмелиться, и составляет основу мучений. А как же: ни есть, ни пить не получается, все тут же вылетает из организма, все болит, сушит… Это вам не банальная болезненность, когда накануне последний стакан оказался лишним. Нетушки, это реально хреново.
– Кто там… выключите свет… – хрипло озвучила свое пожелание Галя.
– Это врачи приехали, Галочка, – вылез вперед неведомо откуда взявшийся Боря. – Сейчас тебе легче станет, не переживай…
– Иди в жопу, Боря, – просипела болящая. – Налей мне сто граммов.
Ну это и вовсе не оригинально. Я отошел в сторону, чтобы не обрызгало. Впрочем, встретившая нас дама была готова и к такому. Тазик уже жил под кроватью. В него утренняя соточка и отправилась.
Как-то один мой знакомый фельдшер философски сравнил запой с засорившейся канализацией. Дерьму некуда деваться из организма, а как переполнится, тут и наступает тот самый значимый момент, когда без специалистов справиться очень трудно. В таком состоянии и судорожные припадки случаются, и сердце сбоить может, вплоть до полной остановки. Ну и знаменитая белочка отсюда. А уникумов типа солиста группы «Моторхед», который как-то признался, что похмельем никогда не страдал, потому что для этого пришлось бы протрезветь, в природе крайне мало. Печенка не железная.
Ну ладно, пора начинать. Это только кажется, что всех откапывают одинаково. А вот и нет. В этой процедуре тоже нюансов много. И сделать ее можно так, что клиент потом еще три дня мучиться будет и плавать при этом известно в чем. А можно через несколько часов вполне вменяемого и даже чуточку работоспособного человека получить. Вот у нас второй вариант. Чтобы хорошо стало. Так что не жалеем витамины и электролиты, седативные и общеукрепляющие. Ну и под конец – мочегонное, провести форсированный диурез, выплеснуть максимум гадости из организма мощной волной.
Галя лежала тихо, спала без сновидений. И нам хорошо, и ей полегче. А то с бодуна люди иной раз болтают лишнего, а оно нам надо потом объясняться с КГБ? Во многом знании… Так что мы ни с кем тут не знакомились, обходились обезличенными «извините», «пожалуйста». Универсальное обращение, кстати. Один мой знакомый, так и не решивший дилемму именования тещи – мамой или по имени-отчеству, – пять лет так ее называл, и ничего. Чайку нам соорудили, с бутерами. И натюрморт с бычками очистили, чтобы воняло поменьше. Все путем, короче. Без происшествий. Как говорится, запомнить нечего. Я так люблю больше всего.
Под конец царственная пациентка даже бульончику теплого выпила. Полстакана, может, да больше пока и не требуется. Желудку отдохнуть тоже надо. Вот и славно. Рассказать, как пить антидепрессанты и прочее добро. А после этого – контроль давления после первого похода в туалет, и по домам. Денег с клиентки я решил не брать. Точно Давид сказал: такие знакомства дороже материальных благ. А так она должна будет. Если не сочтет услугу само собой разумеющейся.
Казначеем на этот раз выступал Буряце. Вполне так оправившийся от пореза. Он, конечно, на барские жесты типа пары тысяч не глядя не размахивался, но заплатить попытался весьма щедро. Держал в руке довольно большой ворох, состоящий из четвертных и полтинников.
Я буркнул «не надо» и попробовал его обойти. Но тут подала голос Брежнева:
– Чудной ты парень, Андрюша. Другие пытаются выцыганить у меня чего, надоели совсем. А ты раз попросил, да и то не за себя, за чужого… – Она тяжело вздохнула, поворачиваясь на бок. – Бери, не обеднеем. От чистого сердца, возьми, не обижай меня.
Тут она всхлипнула от собственного благородства, и я подумал: «Раз мы такие классные ребята, то будем с денежкой». Работали все же.