Феликс убил Лару
Шрифт:
А раввин пейс на палец накручивает, глядит в окошко, за которым ночь уступает место утру, и в этот самый миг пронзает темную комнату первый луч солнца. У Фельдмана отвисла челюсть. А за первым лучом все помещение золотом забрызгало. Наступило утро.
– Так правда в лучах солнца радость человеческая? – зашептал Моисеич. – И можно ли эту радость в евреях измерять?
– Солнце для всех! И для евреев тоже. Вы, рав Фельдман, как не свой! Что-то нехорошее приснилось? – За стеной кто-то грузно встал на пол – так, что половицы во всем доме запищали. – Мира проснулась! – сообщил раввин. –
Фельдман глядел на Злотцкого, словно Господь новое чудо сотворил. Смотрел на раввина как на Мессию, вдруг открывшегося миру – даже не миру, а лично ему.
– Я же, – пролепетал еврей, – я же к вам для Миньяна прибыл, так как вы в Бахрейн на лечение уезжаете… Не хватало одного для молитв… В Кшиштоф… Зачем я здесь?
– Мира пошла на кухню сырники жарить. Знаешь, какой у нас творог!.. А сметана! Угодили нам с коровой Плоткины. Хорошую продали…
Краткая повесть о сырниках и корове не смогла стереть глупое и недоуменное выражение с лица Фельдмана:
– А куда ж время пропало?.. Я ж к вам из Михайловской обрасти топаю, так как вы занемогли и нужен был еще…
Злотцкий поднялся на ноги, оправляя спальное исподнее.
– Мира не любит неопрятности, так что умоемся и пригладимся.
– Меня шляхтичи хотели убить! – признался Фельдман. – Как медведя!.. А тут вдруг амнезия или помешательство. – Вы, ребе, были в Бахрейне?
– Помогли мне там, – подтвердил раввин. – Хорошие, грамотные врачи!
– Да что же произошло?! – вскричал Абрам Моисеевич Фельдман, уверенный в своем полном выбытии из себя.
Злотцкий обернулся в дверях, зажмурился от солнечного света, чуть было не чихнул, вырвал торчащий из носа волос.
– Время изменчиво. Очень изменчиво, – произнес он и вышел из гостевой.
1Балдахин, под которым в синагоге во время брачной церемонии стоит еврейская пара.
2Разродилась.
3На счет «три»!
4.
Абаз жил себе поживал, и все у него было тихо и просто. И одиночество, и белое солнце степи светило только ему и немолодому ослу по имени Урюк. Впрочем, одиночество не беспокоило мальчика, он и не ведал о нем. Да и осел тоже – было бы что пожевать.
В один из обычных дней молодой человек заглянул на погибшую пасеку и произнес нараспев что-то невнятное. Останки медового дела – всякая пчелиная утварь, стенки домиков, пустые ссохшиеся соты, сквозь которые уже начала прорастать скудная трава, – все валялось повсюду поломанное и порушенное. Откопал Абаз и личный дымарь своего дяди. Отер его рукавом, как будто хотел джинна вызвать. Увидел в очищенном металле прибора свое отражение – и решил пасеку заново построить.
Инструмента в брошенном ауле оставалось предостаточно, и молодой человек начал работу. Он все время что-то подвывал себе под нос
Тому, кто делает, помогают небеса. Работа шла малопомалу, шакалы по-прежнему таскали ему свежую убоину, и уже через месяц первые двадцать ульев были сколочены и отреставрированы. Абаз покрасил их в голубой цвет и иногда глядел на ангелов. Все же его смущал рукокрылый с хозяйством между ног. Последним Абаз начистил дядин дымарь, раздул угли и подымил для пробы над ульями.
По вечерам он по-прежнему играл на комузе, но музыка его уже не была столь печальной, в ней появились нотки радости…
Абаз нашел деньги. Пару недель назад он наткнулся на них под развалами своей старой юрты, под пыльным матрасом дяди Арыка. Много пачек. Видимо, приворовывал пасечник щедро… Племянник совсем не помнил, что такое деньги, или вовсе не знал, но ангелы были посланы на все случаи жизни и почти по Марксу вложили в чистые мозги Абаза, что эти бумажки являются посредником между обменом товарами.
Улья и мед. Пчелы необходимы, матка, трутни… Наитие и что-то высокое, повыше ангелов, сообщало молодому человеку, что нужно все собрать, все сложить правильно, чтобы заселить маленький пчелиный городок, чтобы он гудел здоровым роем и мед лился рекой.
Во сне ему явился ночью отец и открыл сыну, что первые ульи привез и поставил некий русский по фамилии Протасов. Еще отец сказал, что мужик был родом из-под Вологды, из села Колья или Стольня. Больше отец ничего не сообщил, но велел слабоумному сыну отправляться в Россию искать Протасова по адресу.
«Покупать пчел надо! – последним наказал. – Мозги включи, сынок!»
Юноша собрал вещички на смену, подвесил на осла жбан с водой, сел на него и поехал в сторону России.
Осел Урюк в город Кара-Болта не спешил, он не стремился походить на скакуна, да и Абаз существовал в каком-то своем тягучем ритме, потихоньку глотал воду и слушал жаворонков… Ехали до города месяц…
Молодому идиоту тщетно пытались объяснить, что без паспорта никуда нельзя. Это раньше Кыргызстан был частью СССР, а сейчас бывшая республика живет самостоятельно, под управлением товарища Президента Вольфганга Шнеллера. Хорошо живет. И зачем идиоту в Россию, там же холодно. А где холодно – потребны мозги. А как безмозглому киргизу в России выжить?
Красивого печальным образом своим Абаза приютил станционный смотритель Джамал, который сжалился над человеком с недостатком серого вещества и отвел его в железнодорожный домик в тупичке, чтобы напоить чаем и угостить баранками с русским названием «Московские». Даже идиотам надо помогать. Аллах зачтет.
– Баранки «Московские» – ухмыльнулся станционный смотритель, – а самой Москвы уже нет. И Кремля как не бывало.
Чай он наливал в кружки из медного чайника и рассказывал, глядя в пустые печальные глаза, что этой чайной принадлежности лет триста. Даже сосед, любитель старины, грузин Дато предлагал за него пусть и старенький, но рабочий мопед с небольшим пробегом.
– Кремль? – с трудом повторил юноша.
Смотритель хотел объяснить, но только и смог сказать, что «это красиво».