Феминиум (сборник)
Шрифт:
– Правда? – Изумление, чеканное, яркое, застыло на лице. – Я тебе не противна?
«Выгляжу полной идиоткой, – она порывисто вздохнула. – Гадко, светлейшая, гадко. Сейчас мальчик начнет плакать, глядя на тебя».
– Нет, госпожа, нет, как вы могли так подумать.
Она промокнула слезы.
– Значит, все не так плохо? Ты не бросишь меня? – Улыбка робко проявилась на дрожащих губах. – Не бросишь?
– Госпожа, – страдание исказило его лицо, – но вы же хотели…
– Что? Отпустить тебя? Но зачем нам расставаться, если мы сами этого не хотим?
– Да, госпожа.
Она слабо вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Святые, как ты жесток!
– Госпожа, простите меня.
Лакл опустила руки. Скорбь, безысходная, отчаянная, царила на ее лице.
– Сенги, я останусь совсем одна.
– Госпожа, – слезы стояли в его глазах, – меня заменит любой.
– Мне жаль, что ты ничего не понял.
– Госпожа, как бы я хотел остаться. – Он готов был броситься к ее ногам, чтобы утешить. – Вы такая умная, такая красивая. Вы забудете меня. Я не тот, кто вам нужен.
Лакл порывисто вздохнула, покачнулась и почти случайно оперлась, положила руку ему на грудь, едва уловимая дрожь прошла по коже, сердце под пальцами забилось сильнее.
– Сенги, тебе понравилось зелье?
Он смотрел на нее, небо, пронзительное осеннее небо застыло в распахнутых глазах.
– Оно горькое, госпожа.
– А я почти забыла его вкус, – она медленно улыбнулась, – так давно это было. Будто в другой жизни.
– Госпожа…
– Нет, ничего не говори. – Его губы, пересохшие, потрескавшиеся, накрыла ладонью – шершавые, горячие. – Не надо. Ты хочешь уйти сейчас?
– Да, госпожа.
– Ты так слаб. Оставайся до утра.
– Я бы хотел уйти сейчас, госпожа.
– Хорошо, – взгляд угас под ресницами. – Иди. Только что же будет с Убежищем? – Он, казалось, перестал дышать, обратившись в слух. – Мне придется его разрушить.
– Нет! – вскрикнул он, как от непереносимой боли. – Нет, госпожа, только не это.
– Почему? Ты уходишь. Уходишь по своей воле. И наш договор теряет силу. Я вольна поступить как мне захочется. Не правда ли?
– Вы смеетесь надо мной, госпожа?
Она слегка пожала плечами.
– Тебе нужен мой ответ? – она зевнула, прикрыв губы пальцами. – Я вижу, что нет. Ты сообразительный мальчик.
Он закрыл глаза.
– Что ж, – Лакл встала, – я приняла решение. Ты будешь жить и останешься моим избранником.
– Я не достоин такой чести, госпожа, – прошептал он, – лучше прикажите меня убить.
Ночь долгая, страшная таяла внутри, она вздохнула почти успокоенно, почти радостно.
– Убить? – она наклонилась к нему, потрепала по щеке, чуть царапая полированными коготками, ловила кошачьими настороженными зрачками умирающий свет. – Нет, Сенги. Ты еще не надоел мне.
10
Флит подошла к зеркалу. Седина. С каждым годом все больше. Долгими тропинками выткано кружево жизни, завиток к завитку. Только здесь, в самом начале – пустота. Не выткалось исполнение сокровенного,
Она слегка разворошила локоны невесомыми прикосновениями пальцев, улыбка вернулась на лицо, потеплел взгляд. По-девичьи восторженно крутанулась у зеркала, нежная ткань бархатно текла, серебрилась бликами. Святые, какое великолепие! Ощущение праздника робко затеплилось внутри. Это первое дорогое платье за всю жизнь. Повинуясь капризу, позволила себе этот подарок. Но не слишком ли поздно? Не будет ли она выглядеть смешно?
Распахнула окно, запах сырой земли ударил в ноздри. Дождь. Как тогда, два года назад, она бежала по двору, набросив на голову пыльную хламиду, чтобы уберечь прическу, и почти столкнулась на крыльце с Лакл. Запах духов, невозможно дорогих, вдруг окутал ее, так что закружилась голова. Вцепилась в мокрые перила, не чувствуя, как ледяные капли бьют по пальцам.
Светлейшая окинула ее взглядом, сверкнула белоснежными ровными зубками в острожной улыбке. Я слышала о награде, рада за тебя, огненные локоны пляшут на ветру, скользит в глазах настороженная тень, хочешь работать у меня?
Она долго молчала, теребя влажный уголок хламиды, холод, такой знакомый, такой привычный, тек по сердцу. Назови свою сумму, Флит. А если я запрошу очень много, Лакл? Флит, ты лучшая из лучших, я умею ценить людей.
Гроздь бриллиантов на золотом кружеве – изящная корона, врученная ей на последнем съезде домоправительниц, где ее выбрали лучшей из лучших, – ее награда, ее приговор. Прислуга. Пусть лучшая из лучших, но всего лишь прислуга.
Флит открыла дверь, напоследок окинув комнату взглядом. Все чужое: мебель, ковры, стены. И пора признаться себе, что своего дома у нее уже не будет. Но хватит размышлений. Нужно идти. Впереди целый день. Еще один день будет наполнен чужими заботами. Еще один день станет пеплом.
Она спустилась вниз. Сумрачный, пустой коридор еще таил в углах за атласными бутонами отдернутых штор уходящую ночь. Святые, как же хочется спать. Помотала головой, локоны ударили по щекам, а сон все не отпускал, копился на веках.
Запах. Судорога отвращения потекла по плечам, тошнотным комком застревая в горле. Святые, как я ненавижу эти утренние визиты на кухню! Толкнула тяжелую дверь, и запахи во влажной обертке пара ярко плеснули в лицо. Флит стиснула зубы. Платье! Оно же пропитается этой вонью, как я могла забыть?
Старший кухарь бросился к ней, потное, осунувшееся личико окунулось на миг во влажное полукружие фартука и потупилось в поклоне.
– Да пребудет с вами свет звезд, домоправительница Флит.
– Завтрак готов?
– Да, госпожа.
– Нужно ли что купить?
– Да, госпожа. Для завтрашнего блюда потребуется светлый корень. У нас почти ничего не осталось.
– Корень? Что за корень? – спросила она, но, уже соскучившись, торопилась прочь, скользя рассеянным взглядом по столам. Обязательно нужно будет пройти по саду, чтобы выветрился запах.