Феминиум (сборник)
Шрифт:
– Да пребудет с вами свет звезд, госпожа.
Откинула волосы назад, угрюмо глянула на вошедшего. Дорогой костюм, святые, ткань просто шикарная, покрой безупречен, а вот герб великоват, слишком ярко. И украшений нет, ни одного камешка, хотя сама ткань… Ух ты, а мальчик-то действительно красив.
Упрям и своенравен, говоришь, что-то тут не так, дорогая, у него лицо ангела. Хотя сколько их с такими личиками кочует из дома в дом. Лицедеи.
– Сядь сюда, – указала на противоположный конец дивана. – Как твое имя?
– Сенги,
Ну и глазищи, с ума сойти, даже мурашки по коже.
– Ты находишь меня безобразной, Сенги?
– Что вы, госпожа, нет. У меня и в мыслях не было…
– Ты позволил себе рассматривать меня.
– Простите, госпожа. Это вышло случайно, простите.
Внутри мягко толкнулось, она провела ладонью по животу. Успокойся малышка, не бей пяточкой, мы обе истомились от ожидания, но осталось совсем немножко. Девочка. Дочка. Наследница. Она улыбнулась. Все будет хорошо.
– Ла не удалось привить тебе хорошие манеры. А может быть, ты намеренно так делаешь?
– Нет, госпожа, я…
– Оставь. Правду все равно не скажешь, а слушать всякую чушь я не намерена.
– Простите, госпожа, – едва слышно прошептал он.
– Ты, наверное, с детства хотел стать избранником?
Что это тебя всего передернуло, красавчик? Правда глаза колет?
– Нет, госпожа.
– Ты лжешь, мужчина. Твоя красота – товар, который стоит дорого. Я не верю, что ты не думал о том, как бы повыгоднее продать себя. Чего-чего, а на это у таких, как ты, мозгов хватает.
Побледнел. Почему? Что нового я сказала?
– Нет, госпожа, я не лгу. Я никогда об этом не думал.
– Ложь, – она улыбнулась. – Все вы так говорите. Придумай что-нибудь новенькое.
Интересно, как он выкрутится? Лицедей будет красноречив и убедителен, а ангел… Вот уж не знаю, что будет делать ангел.
– Я хотел стать жрецом, госпожа.
Неожиданный ход. Лицедей оказался с мозгами. Одно очко в твою пользу, красавчик.
– С такой мордашкой не бегут в Убежище. Придумай что-нибудь другое.
– Я там вырос, госпожа. Я был учеником жреца.
– Ученик? – она захохотала. – Ты был учеником? Вот это да, с ума сойти, – отерла слезы ладошкой, – это ж надо.
– Позвольте мне уйти, госпожа.
Губы искусал до крови, какие мы чувствительные. И личико скорбное, будто умер кто. Негоже перед женщиной с таким безрадостным выражением сидеть.
– Не позволю. Ты мне еще не наскучил. Подай воды.
Он наполнил стакан доверху и протянул ей.
Святые, совершенный дикарь. Нужно было налить две четверти и подать на подносе. А он дает стакан, будто не боится случайного прикосновения. Нет, такой непростительной ошибки лицедей бы не сделал. Взяла стакан, понесла к губам, один маленький вежливый глоток, потом еще.
– Благодарю.
Он взял стакан, рукав чуть
– И как тебе живется у Ла?
– Хорошо, госпожа.
– По твоему лицу этого не скажешь.
Он испуганно вскинул на нее глаза и тут же опустил. Синие-синие. Тревожные.
– Простите, госпожа.
– За что простить?
– Я не знаю, как правильно вести себя с женщинами, госпожа. Все время делаю что-то не так.
Кто ж тебя так запугал, милый мальчик? Хотя, она медленно усмехнулась, всегда найдется учитель.
Напольные часы тихо вздохнули, и по комнате поплыли густые, тяжелые звуки. Она считала удары, как в детстве, загибая пальцы. Пробило шесть тактов.
– Как ты думаешь, я очень уродливо выгляжу с таким животом?
– Нет, госпожа, что вы. Материнство украшает женщину. Вы просто светитесь изнутри, госпожа.
– Ну нет, – усмехнулась, качая головой, – это солнце отражается от дверцы шкафа, все время бьет в глаза. Материнство – вещь полезная, но вряд ли это бочкообразное состояние меня украшает.
– Но, госпожа, это же чудо – ощущать внутри себя новую жизнь.
– Со стороны, может быть, это и кажется чудом. Потаскал бы такой живот, сразу бы по-другому заговорил.
– Чудо не дается легко, госпожа, – чуть слышно возразил он.
Еще одно очко в твою пользу, ангел. Никто другой не посмел бы противоречить женщине.
– Ребенок, по-твоему, чудо?
– Да, госпожа, это дар небес.
– Вне зависимости от пола?
– Да, госпожа.
– Твои слова достойны казни, избранник.
– Но это так, госпожа. Мальчики не знают матерей.
– Таков порядок. Они не могут наследовать.
– Это, наверное, счастье, когда о тебе заботится мать, госпожа. Видеть ее каждое утро, ловить ее улыбку, слушать ее. Почему мальчиков лишают матерей, госпожа?
– А зачем содержать бесполезное существо? Это не оправдывает себя. Для женщины рождение мальчика – позор. Ты предлагаешь держать его при себе как напоминание? Бред.
– Я не об этом, госпожа.
– О чем же?
– Почему все так, госпожа?
– Как так? Не понимаю.
– Почему все так несправедливо, госпожа?
– Несправедливо? Мужчины не заслуживают большего. Мы и так делаем для вас слишком много: даем кров, работу, приглядываем, чтобы не поубивали друг друга.
– А разве нельзя просто жить, госпожа? Между нами не так много различий.
– Между нами – бездна. И одним желанием ее не уничтожить. Так было и так будет во веки веков.
– Ну как ты тут? – золотым вихрем ворвалась Лакл в комнату, одним движением брови заставляя Сенги вскочить с дивана, устремилась к дочери, заслоняя. – Все хорошо, родная?