Феникс Его Высочества
Шрифт:
Дэв стоял, привалившись спиной к стене. Он дорого поплатился за нежелание становиться рабом эмпатической установки. Рваная рана на его лбу, хоть и обработанная дезинфектором, все еще кровоточила. Но Дэв не пытался смахнуть алые капли, позволяя им стекать на глаза. Со стороны казалось, будто он плачет кровавыми слезами. Его бил озноб, но природное упрямство не позволяло цесаревичу прилечь на лавку.
На слова утешения и тщательный осмотр ран не оставалось времени. Разомкнув цепи и провода выстрелом из лазерной винтовки, я взвалила хозяина себе на плечи.
Остальные узники стали приходить в себя. Поняв, что «птенцы» прибыли их спасти, они оживились. Большинство сами побежали к выходу. Ослабевших пришлось нести, но для воспитанников Медведя это не составило труда.
Я старалась двигаться плавно, боясь лишний раз тревожить Дэва. И все же он изредка постанывал и звал Виру. Меня. Горячечный бред хозяина заставлял меня бежать со скоростью света.
– Потерпи, осталось совсем немного. Скоро мы все будем в безопасности, - утешала я то ли себя, то ли Дэва.
Забитый спасенными эмпатами десантник едва успел отойти на достаточное расстояние от корабля-убийцы, как грянул взрыв. Вещественное доказательство полыхнуло и разлетелось на тысячи осколков. Но я все равно была рада. Ведь вместе с кораблем сгинула в небытие и дьявольская установка Ферруго. А я обязательно позабочусь о том, чтобы он не создал новую.
Дэв так и не пришел в сознание. Он метался у меня на руках из стороны в сторону и выкрикивал что-то нечленораздельное. Но я держала крепко, не позволяя ему причинить себе вред. Больше всего на свете мне хотелось содрать ненавистную пластину с его лба, казалось, будто она все еще выкачивает из него эмпатический дар. Но я не решалась из страха сделать только хуже.
Ко мне неслышно подошел «птенец» и протянул инъекцинатор:
– Это обезболивающее, должно помочь.
Я поблагодарила товарища кивком головы и приняла продолговатый коробок. Закатала Дэву рукав на неповрежденной руке, приложила инъекцинатор к вене. Хозяин дернулся в слабой попытке сопротивляться, но я не позволила ему стряхнуть с себя посторонний предмет. Послышалось легкое шипение, и обезболивающее попало в кровь пациента.
– Вот так, - утешила я Дэва, отнимая от его руки инъекцинатор.
– Сейчас будет лучше. А когда доберемся до Ганона, подданные Малыша помогут тебе окончательно восстановиться. Они настоящие волшебники в том, что касается исцеления. Всем помогут.
– Неужто и мне?..
– недоверчиво воскликнул сидящий рядом со мной эмпат. Один из многих спасенных.
Я глянула на его ногу, поврежденную сразу в нескольких местах. Судя по всему, у страдальца началась гангрена и уже то, что он столько времени протянул в таком состоянии и при этом остался в здравом уме - само по себе чудо.
– Своими глазами видела человека, воскресшего из мертвых, - заверила я страдальца.
– Так что твоя нога для ганонских лекарей - сущий пустяк. А пока ограничимся этим.
И я протянула ему
– Ну, нет, - неожиданно отказался он.
– Боюсь, если перестану чувствовать боль, то потеряю сознание и умру. Столько вынес, потерплю и еще чуток.
– Как знаешь, - не стала я возражать.
Провела рукой по темным волосам Дэва, коснулась его щеки. Едва удержалась, чтобы не всхлипнуть. Все, что мне сейчас было нужно и важно - чтобы он жил. Чтобы снова радовался и смеялся, познакомился с моими любимцами, вернулся и занял свое законное место в Империи.
К иллюминатору прилип Кулон и отправил мне жалобный сигнал. До того забавная у него была мордочка, что я не выдержала и улыбнулась сквозь слезы.
– Не ревнуй, - предупредила я феникса.
– Ты тоже для меня важен.
Уловив мой настрой, Кулон отправил мне согласие. Но полетел рядом - присматривая и наблюдая.
На Ганоне нас встречала целая процессия из горилл. Малыш первым подскочил к спущенному трапу и помог выгружать истощенных эмпатов. Гориллы последовали примеру вожака. Поначалу люди опасались необычных помощников и держались в стороне. Но постепенно перестали дичиться и стали сотрудничать на равных.
Под навесом из листьев пальм гориллы, под зорким наблюдением вожака, соорудили нечто вроде лазарета. Тяжелораненых и сильно изможденных эмпатов уложили на соломенные подстилки.
– Давай сюда своего принца, - обратился ко мне Малыш, - не боись, не обижу.
Я все еще держала Дэва на руках, не в силах оторвать от себя. Он стал таким легким, почти невесомым. Или мне так только казалось.
Бережно, словно драгоценный фарфор, я уложила его на подстилку. Опустилась рядом. Позволила трем гориллам облепить его лечебным снадобьем.
– Дальше я сама, - остановила рыже-коричневую самку и забрала из ее рук длинные гибкие листья, используемые как бинты.
– Идите к другим.
К своей радости, я почувствовала, что Дэву вскоре стало легче. Он все еще не приходил в себя, но его дыхание выровнялось, а пульс пришел в норму. Через «приворот» мне передалось ощущение легкости, будто с груди хозяина сняли гранитную глыбу.
– Фартовая!
– окликнул меня Малыш.
– Поди-ка сюда.
– Что стряслось?..
– вскинулась я и неохотно поднялась с колен.
Постоянно оглядываясь на Дэва, подошла к Малышу. И не сразу поняла, зачем ему понадобилась.
– Узнаешь?
– спросил он и указал на худого белобородого старика, калачиком свернувшегося на циновке.
Я равнодушно мазнула по эмпату взглядом и пожала плечами.
– Нет, а должна?..
– Да гляди лучше!
– прикрикнул Малыш и дернул меня за рукав, вынуждая склониться над стариком.
Мне показались знакомыми этот высокий лоб и породистый нос с горбинкой. Узнала я и эти руки с длинными пальцами музыканта - всегда ухоженные и красивые, даже когда измазаны в грязи или оружейной смазке. И эти некогда крепкие плечи, способные вынести любую нагрузку, - теперь они выглядели костлявыми и сгорбленными.