Феникс и зеркало
Шрифт:
Вергилий потягивал горячее, услажденное медом вино и без особой охоты слушал болтовню сотрапезников.
– Ястребы... толстые коровы и иногда хорошие куры... лучше всего...
– И что, никаких зайцев?
– Ну как же... ну, раз в месяц можно и зайца...
– Охоты у дожа прекраснейшие. Мамочка родная, да чтобы я хоть раз в жизни увидел тут оленя, у которого на брюхе меньше двух пальцев жира...
– Хороша наша фортуна: дож или обедает, или храпит, а выспится, так снова на охоту.
Вергилий неожиданно ощутил направленный на него взгляд вице-короля.
– Когда бы голоса сплетников воспринимались столь же равнодушно,
– Знаете, тут, вдоль нашего маршрута, есть павильончик... и если ваша страсть к охоте не сильнее моей, вы могли бы передохнуть там. Тогда бы, с вашего соизволения, мы и переговорили о том самом дельце, о котором заикнулся дож. А пока наши слуги не отнесли туда подстилки, подушки и питье, позвольте быть вашим сопровождающим? Здесь, по сути, все довольно забавно, да и воняет не слишком...
Они вышли из павильона в утреннюю свежесть - на траве еще блестели капельки росы, а вот птицы если и распевали свои любовные песни, то слышно их не было. Кругом была толчея: охотники, лошади, грумы - все шумели, а еще и борзые, и гончие повизгивали так, будто просто-таки рвались заработать своим псарям обещанный за участие в охоте обол. Тут же присутствовал и сержант охоты, здесь же восседали на конях стрелки с арбалетами, тут же были егеря, следопыты и загонщики. Гончие рвались вперед, натягивая поводки, борзые вели себя более спокойно. Всех собак удерживали на поводках псари, которые составили их попарно и по три пары в своре.
Словом, крутом царила кутерьма, какая и должна предшествовать охоте. Одни только громадные серо-белые волкодавы, свирепейшие псы, используемые на охоте и на войне, вели себя невозмутимо.
Всеобщая веселая неразбериха моментально прекратилась, едва только вышеупомянутый капитан охоты, принц Феб, подкрутил свои тоненькие усики, выступил вперед и, встряхивая золотистой копной роскошных волос, принялся инспектировать выстроенных в ряд собак.
– Мда, - пробурчал Клеменс, - может быть, в этом деле кто-нибудь и смыслит меньше меня, только я в этом очень сомневаюсь...
Сказанное немедленно повлекло за собой симпатии сержанта.
– Ну так следите, господа!
– оживился он.
– Зверей, пригодных для лесной охоты, в природе существует пять. Называются они потому "сильвестрес тантум" (*12), и вот они все: олень старше пяти лет, лань, заяц, кабан и волк. Но, господа, только не олень, не достигший пяти лет! А почему?
– спросите вы. Да потому, что он определяется как зверь полей, вот почему, господа. Что до обычаев зверей лесов, то они устраивают себе тайные укрытия в чащобах, где и проводят свое дневное время... Но едва только сгущается тьма и наступает ночь, звери лесов покидают укрытия и выходят на пастбища, на луга и во всякие иные места, где ищут себе пропитание... Да, что касается того, почему сие место называется парком... Что такое парк? Парк составляют зелень, олени и ограда - все это в совокупности и является парком. Лес, скажем, с точки зрения охоты, состоит, разумеется, из зелени, и, возможно, в нем имеются олени. Однако же невзирая на присутствие двух предпосылок к тому, чтобы его называть парком, отсутствует третья - ограда...
Между тем принц Феб покончил с осмотром собак и подозвал к себе следопытов, старший из которых выступил из шеренги вперед и приготовился отвечать на традиционные вопросы.
– Вы провели вчера разведку, следопыт?
– Да, мессир.
– И обнаружили ли вы метки, следы, отметины?
– Да, мессир, мы видели следы, метки,
– Глубокие следы? Свежие тропки? Отпечатки копыт, в которых ясно различимы их передняя и задняя части?
– Да, мессир.
– И следы, которые вы обнаружили, свидетельствуют ли об олене, пригодном для охоты на него? Это в самом деле взрослый олень, а не лань или олень-малолетка? Не олень двух- или трехлетний?
– Нет, мессир. Это самый настоящий взрослый олень.
Далее капитан охоты подозвал главного загонщика и расспросил его о том, сделал ли он засечки на деревьях, возле которых зверь устраивается на ночь, изучил ли он примятую там траву, дабы определить размеры и вес оленя. Загонщик, как и положено слуге верному и опытному, все доверительно объяснил и пересказал. Да, он сделал зарубки, чтобы было известно место лежки, а также пометил те деревья, на которых были оставлены следы рогов. Кроме того, он расставил заграждения и сетки, дабы удержать оленя впоследствии на верном маршруте, а также - с той же целью - повсюду были расставлены пугала и предметы, которые не позволят зверю ускользнуть и скрыться в неизвестном охотникам убежище. Кроме того, подготовлены все места встречи оленя, и там уже ждут своего часа стрелки, в обязанность коим вменено направить ход оленя в сторону, которую потребует охота.
Принц Феб вновь обратился к следопытам:
– Обнаружили ли вы экскременты?
Экскременты были немедленно продемонстрированы ему, он склонился над ними, а когда распрямился, на лице его появилась улыбка.
– Сие обещает самца крупного и находящегося в преотличнейшем здравии, не так ли, следопыт?
– О, несомненно, мессир!
– Так ударьте же в гонг и разводите всех по местам!
Резкий звук гонга еще медленно затухал в воздухе, а все вокруг уже пришло в движение, своры собак были разделены на три группы - авангард, арьергард и основную группу, - прозвучал горн, и охота началась.
Одетый в этот день подобно прочим охотникам в просторную зеленую накидку и шапку, подвязанную под подбородком, дабы ветер не снес ее в сторону, Вергилий отложил на время попытки понять, что именно таилось в странноватых речах вице-короля, и со всем вниманием погрузился в незнакомое для него действо. Все происходящее было для него, не имевшего ни малейшего опыта, ни вкуса к подобным вещам, в новинку и уже оттого только было любопытно. Не говоря уже о том, что вся эта кутерьма, суета и суматоха дали ему возможность на время забыть собственную скорбь от потери.
– Эй, следопыты!
– вскричал принц Феб, привстав в стременах своей лошади кремово-белого цвета.
– Спускайте псов!
– _Ату его! Ату!_ - заорали следопыты и псари, к которым немедленно присоединились и загонщики. Собаки рванулись вперед, гончие при этом летели, вытянувшись стрелами, алануты же поспешали, вроде бы и не торопясь, но ничуть не отставая от гончих, а те внезапно остановились и принялись повизгивать и тявкать. Загонщики немедленно принялись улюлюкать.
Главный егерь вскричал "След!" и, подъехав к собакам, спешился и припал к земле. Почти тут же вскочил на ноги, на лице его появилось недовольство. Он отряхнулся и показал два пальца. Ответом был общий вздох: "Ах ты... Вот досада..." - олень был молод для охоты. Компания понеслась дальше. Наконец зоркие глаза волкодавов сумели отыскать то, чего не смогли сделать чуткие носы гончих, - новый след, и снова главный егерь кинулся на землю и измерил его. Вскочив на ноги, он с торжествующим криком вытянул четыре пальца.