Феникс и зеркало
Шрифт:
Корнелия приняла их в комнате, пол, стены и потолок которой были из мрамора разнообразнейших цветов и оттенков. Матовый камень словно бы заполнял все помещение мягким свечением, в котором ее кресло, расположенное в самом центре и больше похожее на трон, как будто плавало. Одета Корнелия была весьма строго. Высокий воротник мантии был стянут золотой цепью, и это шло ей куда больше, чем низкий вырез одеяния, бывшего на ней в день их первой встречи с Вергилием. Этот наряд был куда более женственным, нежели те охотничьи костюмы, которые она успела переменить за время их второй встречи. В ее наряде - кажется, тут не обошлось без влияния Карса - присутствовало нечто абсолютно законченное и ослепительное, что в то же самое время казалось отчасти варварским либо чрезмерно изощренным. В любом случае тут не было ни малейшего намека на мягкость нынешней неаполитанской моды, и ей это очень шло. На щеках Корнелии горел румянец, который никоим образом нельзя было счесть результатом косметических ухищрений.
– Нынче я не королева, - промолвила она, приветствуя гостей.
– Сегодня я просто госпожа Корнелия. В моем присутствии можно сидеть. Вина.
– Вино было немедленно доставлено и разлито по бокалам.
– Как ваши успехи, маг? Приблизились ли вы к тому, чтобы начать работу над магическим зерцалом?
– Госпожа Корнелия, - подавил вздох Вергилий, - сегодня мы ровно на день ближе к нему, чем были вчера. Надеюсь, завтра мне удастся отправиться на Кипр на одном из судов императорского флота.
Лицо ее на мгновение исказилось.
– Снова завтра да завтра... Моя дочь в опасности, маг. И эта опасность куда хуже, чем просто неизвестность. Зачем же вам рисковать собственной жизнью, отправляясь на Кипр, вместо того чтобы, пользуясь своим магическим искусством, перенести сюда необходимое вам количество меди? Я знала одного некроманта...
– Я вовсе не некромант, госпожа...
Казалось, она потеряла выдержку.
– Ах, не раздражайте же меня, указывая на несущественные различия, маг!
– закричала она.
– Я в отчаянии, разве вы не видите?! Чем дольше задержка, тем больше опасность!
Вергилий вежливо поклонился:
– Работа будет исполняться со всей возможной быстротой. Но ее исполняю я, и никто иной. Поэтому даже госпожа Корнелия не вправе судить о ее ходе или давать указания. Разумеется, если я ее не устраиваю, то она может отказаться от моих услуг и передать заказ в другие руки.
Она взглянула на него расширившимися зрачками. Рот ее был полуоткрыт, пальцы конвульсивно царапали львиные морды, которыми оканчивались подлокотники кресла. Туллио положил руку на меч. Клеменс, словно бы ненароком, взялся за край мраморного стола.
Вергилий же не шелохнулся. Голова его чуть склонилась набок, будто он приготовился слушать. Но в комнате внезапно потемнело, вместо яркого полуденного солнца в ней воцарился сумрак и среди него - туманные, невнятные фигуры. Они бормотали что-то, темнота сгущалась, прозрачные фигуры все прибывали откуда-то, говорили, бормотали, лопотали, шептались, вздыхали...
Рот Корнелии приоткрылся, глаза ее беспомощно блуждали по сторонам, плечи дрожали. Вергилий же взглянул в тот угол комнаты, где, казалось, призраков было больше всего, и покачал головой. Смутные фигуры начали растворяться, становились прозрачными, таяли, их голоса затухали, смазывались в сумраке, который тоже принялся белеть, светлеть, рассеиваться, и вскоре комнату вновь заливало полуденное солнце, почти мгновенно согревшее мрамор.
Тихим, потерянным голосом Корнелия повторила:
– Не путайте, пожалуйста, меня этими тонкими различиями.
– Она покачала головой и сделала отстраняющий жест руками.
– Я ведь только женщина и ничего не понимаю в колдовстве. Вот на тех столах, маг, как вы и просили, - драгоценности и безделушки моей дочери. Все, кроме тех, конечно, что были на ней, когда она отправилась в путешествие. Принести их вам?
Вергилий кивнул и сел на длинную скамью возле стола. Корнелия прищелкнула пальцами, и моментально появились слуги, которые принялись выгружать на стол содержимое коробок, шкатулок, ларцов, саквояжиков, сундучков и ящиков.
– Жемчуг и драгоценные камни использовать мы не можем, - вздохнул Вергилий.
– Помочь нам могут только металлические вещи.
– Он принялся откладывать в сторону коралловые и гранатовые ожерелья, нефритовые брошки, берилловые кольца и браслеты. Оттолкнул от себя кучки рубинов и изумрудов, оставил лишь золотые кольца и браслеты, а также брошки и серьги из серебряной филиграни.
– Что-то из этого может нам подойти, - сказал он, однако озабоченность в его голосе не пропала. Пальцы перебирали золото и серебро как-то неуверенно. Ничто из этого не казалось ему достаточно надежным. Или даже хоть сколько-нибудь надежным.
– Я понимаю, что у госпожи Лауры очень много украшений, очень...
– Она - дочь короля, - ответила Корнелия, - и сестра короля. Дед ее был дожем Неаполя, а отец ее бабки был Императором.
– Лицо Корнелии гордо зарделось при этом перечислении.
– Конечно, у нее много украшений. Что с того? Да и как может быть иначе?
Медленно, старательно и осторожно подбирая слова, Вергилий объяснил, что именно он имел в виду и что именно ему необходимо. А требовалась ему вещь, которую госпожа Лаура носила бы очень часто. Но при таком богатстве следовало предположить, что украшения она меняла постоянно. Или, быть может, существовала какая-то, пусть даже единственная вещица, которая не попала в это блистательное великолепие, разложенное перед ними на столе? Любимая заколка, например?
Корнелия слушала внимательно, золотые искорки высекались солнцем из драгоценной груды; наконец хозяйка произнесла фразу, которой Вергилий не понял. Тут же одна из служанок покинула комнату. Вергилий машинально взглянул ей вслед, но обнаружил там только тот самый стол, который в начале их визита как бы невзначай приподнял за край Клеменс, словно сделан был стол не из мрамора, а из обыкновенного ивняка. Но где же сам Клеменс? В комнате его не было.
Служанка вернулась, да не одна - вместе с ней пришла старая, босая, укутанная в шаль женщина, на одной из щиколоток у нее гремел браслет. С изумлением Вергилий обнаружил, что в нос старухи продето кольцо - о подобном ему доводилось только слыхивать, а вот увидел - впервые. Старуха подошла к Корнелии и без церемоний заговорила с ней на незнакомом языке. В руке у нее была небольшая коробочка. Корнелия взяла ее, открыла и поморщилась. Передала коробку слуге, чтобы уже тот передал ее Вергилию.
– Это старая нянька моей дочери, - пояснила она, пока Вергилий открывал коробочку.
– А зовут ее Десфияшта, не правда ли, варварское имя? А на самом деле, она очень милая и потешная старушка. Я бы с удовольствием позволила вам переговорить, но вот беда - она знает только язык Карса. Она говорит, что моя дочка носила эту вещь чуть ли не каждый день. Про нее я совсем забыла, а теперь, как увидела, так сразу вспомнила. _Т'сан фоа Десфияшта, Лаура'т?_
– _Ан'ах, ан'ах Пассилисса'н_, - ответила карга, по-птичьи наклонив голову и вглядываясь в лицо Вергилия своими темными, глубоко посаженными глазами.