Феникс Побеждающий
Шрифт:
— Не разберу, что там.
Ошенкьё примостился на широком корне золотовытягивающего куста и то прикрывал уши, то прикладывал к ним ладони чашечкой, отмечая изменения звуков. С рассеянным видом он произнёс:
— Там баржа. Вульпин Йронджо Первой на тамой барже заправляет, мысли продаёт. Даёт работы, порой. Он по тёмным проволкам петляет, в Надмозг выходит, к отщепенцам с чёрных рынков.
Надмозгом Ошенкьё, видимо, называл Ментальность.
Фаэтон встрепенулся. Работы? Похоже, в остракизме Наставников достаточно прорех, и эти люди могли жить. Тут Фаэтон печально улыбнулся собственным
— Нет, баржу я вижу. Но что за миниатюрные роботы роятся над ней?
— Констебли. Крошко-тушки. От такие.
Ошенкьё показал на фаланге пальца.
— Много?
— Зиллиард. Всё жужжат, смотрят — хорошо. Без них бы себя насмерть задубинили.
— Неужели? Мы что, кровожадные?
Ошенкьё размашисто пожал плечом.
— Мы психи никчёмные, терять неча.
— Тогда зачем столько полиции?
Ошенкьё прищурился:
— Мы права имеем. Не воруй, не губи, слова не ломай.
— Лгать, значит, можно?
Ошенкьё взглянул на залив, фыркнул, снова пожал плечом.
— Брехай, пока язык не сточишь. Мозгочтеев не держим — дорого. Мы не как не наши — в чужие головы не смотрим. Как в старые-добрые, так? Но сделки, работы, всё такое — очень свято. Дал слово — так держи. Дошло?
Видимо, договорное право было в силе.
— Дошло.
Фаэтон вдруг понял всю опасность своего положения. Беспристрастные законы Ойкумены накажут за любое нарушение сделки — пусть даже она необдуманная, опасная и заключена по ошибке. Без прозорливых советов Софотеков он беспомощен, он не умеет сводить риски на нет. Рос бы он в обществе, где подозрительность считалась нормой, он бы заработал привычку к недоверию, приучился бы заключать договоры осмотрительно. Такой привычки Фаэтону недоставало.
Ошенкьё покосился в его сторону.
— Подпишешь Договор, всё поймёшь, ясно всё станет. Станешь нашим, так? Иначе никак, хоть морем топись.
Сомнения Фаэтона не успокоились. Однако это облегчение — у него были сомнения, значит, есть планы, есть и цель. Он молод, здоров, имеет запас наноматериала, из которого можно изваять гериатрические системы и отодвинуть старость. Он вполне может дожить до конца изгнания. Политическая картина Ойкумены изменится, Наставники могут передумать. Кто знает?
— … А может, и взаправду коня научу, — пробормотал Фаэтон.
— Э? Чё сказал?
— Прости. Раздумывал о планах на будущее.
— Планах? А говорил о конях.
— Это из рассказа одного. Там султан приговорил человека к смерти, а тот упросил отсрочить казнь на год — говорил, мол, за это научит лучшего жеребца псалмы распевать. Султан ответил, что за такое вообще наказание отменит. Вот узник и принялся каждый день заниматься с конём. Вокалом. Над ним, конечно, все потешались, на что он отвечал так: "За год многое изменится. Может, султан умрёт. Может, конь умрёт — а там поди разберись, как он пел. А может, и взаправду коня научу".
— Бред какой.
— Я так тоже думал, но теперь не уверен. Возможно, поддельные надежды всё-таки лучше отчаяния?
Фаэтон неподвижно глядел за горизонт.
— Опять бред. Целый год? Если мозгопорты коня невыпендрёжные, то псалмы в пять минут скачаются.
—
На это Ошенкьё удивлённо покосился.
— О как. Думал, коней Красные Королевы выдумали, из генов собрали.
— Выдумали? Изобрели, хочешь сказать?
— Выдумали! Как дракона, грифона, слона.
— Нынешние слоны восстановлены из генов когда-то жившего вида.
Ошенкьё лишь хрюкнул:
— С этаким-то висюном вместо носа? Эволюция этакое позволила? Не, никак. Красные Маноры сочиняют, точно-точно, любят глупости такие. Погодь! — тут Ошенкьё вскочил и приветственно взмахнул рукой кому-то вдалеке. — Глянь сюда! Добро пожаловать! Встречай Йрон-джо, услышишь чё почём, может работу ладную даст, может насытит, может под навесом покемаришь, не в луже. Складно-ладно, так? Лыбься по-доброму, подлизни!
Голос Фаэтона заполнила увесистая ирония:
— Приложу все усилия, чтобы заручиться его расположением.
По склону к ним, высматривая тропу под ногами, поднималась тройка людей — все одеты в сине-зелёные плащи старинного покроя — широкоплечие, долгополые, со множеством карманов и держателей для инструментов, а у человека в середине (вероятно, главаря) кармашки на груди были оторочены золотистым позументом. Лица скрывались в тени соломенных шляп, широкие поля свисали шире плеч. Окрас ткани их плащей был со сбитой настройкой — троицу словно окружали тенёта голубых и зелёных радуг, с переливающимися бликами, и выглядело это так, будто они шли в толще воды.
Главарь напоминал человека, пока не встал поближе, в трёх метрах. Переливы сломанных цветов плаща скрыли и форму тела, и пару дополнительных рук, растущих из удвоенных плеч. Дополнительных глаз и глазиков было ещё больше — три или четыре пары, они делили с микроволновыми раковинами, электрочувствительными железами, ИК-альвеолами и УКВ-антеннами закостенелое, хрящеватое лицо. Носа, правда, не хватало, а губы заменяла пара жвал.
Фаэтон осмотрел спутников, стоявших слева и справа. Их лица были обычными — одно мужское целиком, другое — лишь наполовину, зато у обоих зубы сверкали алмазом. Бороду мужчины переплетало пёстрое множество ощущательных прядок, у полумужчины такие прядки обосновались в волосах. Глаза обоих накрывали металлические округлые шоры — по всей видимости, допотопная модель фильтра ощущений — интерфреска управлялась движением зрачка. Мужчина присосался к прядке, свисавшей из усов.
Четырёхрукий выступил вперёд и осмотрел Фаэтона в золотых латах с головы до пят. Тот ответил тем же.
О таких телах Фаэтон слышал. Они появились на исходе Пятой эры, когда масс-сознания, теряя деньги и последователей, попытались сберечь средства хотя бы на обслуживании космических установок, для чего заменили дорогие устройства для работы в открытом космосе специальными механохолопами. Холопы видели излучения самых разных частот, отличались недюжинной силой и хорошо справлялись со сборкой конструкций и переноской тяжестей. Подходящие механохолопу скафандры (иногда их роль исполнял дополнительный слой кожи) были гораздо дешевле и проще скафандров человеческих. Холопы мало ели и пили, а большую долю собственных отходов перерабатывали.