Феникс Побеждающий
Шрифт:
Утомление и трепещущая боль в голове всё ещё мучили. Старица Моря позволила выспаться, и теперь, после высвобождения кошмара, он мог спать нормально, но нужно исправлять уже нанесённый сознанию ущерб, для чего не хватало цепи самоанализа.
Размеров ущерба он не знал.
А где он?
Фаэтон осмотрелся.
Внизу протяжённого подводного откоса, в конце продавленной просеки, на боку лежал дом Фаэтона, катившийся прямо от залива, где его раньше затопил Йронджо. Свет в такой сумрачной глубине едва угадывался.
Вскарабкавшись по завиткам опрокинутой лачуги наверх, Фаэтон уселся в удобную вмятину. Раньше на её месте крепилась спутниковая тарелка, но её оторвало.
Усталость оставалась, как и заторможенность. Сон не взбодрил — нервную систему необходимо исцелить от последствий подавления сна. Радость от возвращения брони была как костёр из сухой листвы — яркой, но скоротечной. Смысл её потерялся. Обещались же нужные для выживания орудия? Что тут есть, кроме обломков его дома?
Нет. Она сказала так: он выживет, только если будет умён. Только тогда.
Для начала он обдумал кошмар.
Теперь (да и раньше было) совершенно очевидно, кто его враг.
За пределами Солнечной системы была всего одна колония, и, разумеется, подозрение падало на неё. Вот только она сгинула тысячи лет назад, до рождения Фаэтона.
Образы сна пришли из жизни. Во время своих урывистых занятий историей Фаэтон ознакомился с последним сообщением Молчаливой Ойкумены. Почти все люди видели, как единственная дочерь Земной цивилизации уничтожила себя в приступе безумия среди дальних звёзд.
Сообщение, едва различимое, пришло на орбитальную обсерваторию за Нептуном. Кто его записал, кто стоял посреди кровавой равнины, о чём хотели предупредить, не было ли сообщение мистификацией или поэтической гиперболой — этого не знал никто.
К Молчаливой Ойкумене отправили зонд с Софотеком. Топлива на торможение не хватало, остановиться в нужной системе зонд не мог, но он совершил пролёт около неё, и сенсоры крайне дальнего действия подтвердили картинку из послания — опустевшие космические поселения, разрушенные планетоиды, угасшие и пустые корабли, слой крови и чёрного нанопепла в каждом жилом отсеке. Нет энергии, нет движений, нет радиошума. Молчаливая Ойкумена.
Цивилизация Пятой Эры снарядила недешёвую межзвёздную экспедицию к чёрной дыре Лебедя X-l не только из любопытства, но и в надежде заполучить источник бесконечной энергии. Первые радиолазерные передачи из Второй Ойкумены (как её тогда называли) дошли уже во время Шестой Эры, и весьма обнадёживали. Хоть иноземный уклад и казался странным, достижения Второй Ойкумены были велики.
Их научно-промышленные коллективы открыли способ отправлять спаренные частицы по касательной к горизонту событий так, чтобы сингулярность поглощала только одну из частиц, и она передавала оставшейся больше энергии, чем до этого было в парной системе. С точки зрения космоса снаружи чёрной дыры энтропия обращалась вспять.
Избыток энергии можно использовать для отправки очередной пары, и оставалась энергия для прочих нужд. Эффект самоподдерживался, с каждым циклом вырабатывалось всё больше и больше, и теоретическим потолком была только гравитационная энергия покоя и масса чёрной дыры, которую при желании можно нарастить, сбросив в дыру астероид или небольшую планетку.
Сообщения живописали золотой век Второй Ойкумены, где каждый житель имел больше энергии, чем мог потратить, подсчитать или хотя бы оценить. В один миг нехватка ресурсов прошла, и обычные экономические законы перестали действовать. Пропала необходимость в дележе имущества, несогласия кончились, и суды потеряли смысл. Любой предмет, любые данные, любое строение можно скопировать, имея достаточно энергии, а энергии было более чем достаточно — её было неограниченно много.
Забавно, что именно мирная анархия Второй Ойкумены вдохновила Ойкумену Золотую повторить её успех на стыке Пятой и Шестой эр. Под присмотром недавно созданных Софотеков люди попытались воспитать в себе самообладание и самодисциплину такой беспримерной степени, чтобы правление силой оказалось практически ненужным. Его сменила власть убеждения.
Не волшебство, и не технологическое чудо выстроило Утопию (хотя прогресс определённо помог) — на самом деле Утопия возникла потому, что человек разучился терпеть бесчестье и зло, и ради этого свыкся с потерей частной жизни. Манориалов, подобных Фаэтону, за которыми каждую секунду приглядывали Софотеки и анализировали каждый их шаг, было немного, но людей, никогда в жизни не пользовавшихся Софотехнологией — Антиамарантиновых Пуристов, Сверхпримитивистов, тех, кто ни разу не проходил ноэтических вычиток или даже операций по лечению врождённых безумств — таких было ещё меньше, они почти не встречались. С очень редкими исключениями Софотеки Золотой Ойкумены присматривали за каждым и оберегали каждого.
Так было в Солнечной Системе. Вторая Ойкумена же единогласно запретила создание самоосознающих электрофотонных сверхинтеллектуальных машин, далёкая Утопия получила свой первый и единственный закон: Не роди ума сильнее человеческого. Да, жители Пятой эры системы Лебедь X-l по меркам Золотой Ойкумены казались весьма экстравагантными.
Прошло несколько тысяч лет. Ни один корабль не пересёк расстояния между Ойкуменами — слишком оно велико, да и бесконечно богатой Второй Ойкумене не нужны никакие материальные блага из родной системы, а для передачи новостей, сообщений и научных открытий достаточно радиоволн.
Но в начале Седьмой эры, когда жители Золотой Ойкумены перешли от смертности к бессмертию и открыли технологию записи и обработки мыслей, радиопослания прекратились. Похоже, людям Пятой эры из Второй Ойкумены было нечего сказать — ни достойных открытий, ни новых шедевров.
Загадочней всего, что никто из жителей Второй Ойкумены не использовал своё неограниченное богатство чтобы нацелить орбитальный радиолазер на свою звезду-Колыбель. Для Золотой Ойкумены неискажённый сигнал обходился так дорого, что даже самые богатые университеты и предприятия не справлялись самостоятельно и были вынуждены объединять средства. Послания в колонию отправляли нечасто, ответа на них не поступало, и со временем попытки связаться забросили — вкладчикам надоело, что деньги утекали, не возвращаясь ни патентами, ни авторскими правами на новые виды искусств и наук. Тогда появилось прозвище "Молчаливая Ойкумена".
Пришло два последних сообщения. Первое — исковерканная, орущая ода безумию, нечто вроде предсмертной записки целой цивилизации, несколько строк, неопределённые математические формулы и никаких пояснений, что бы это значило. Второе, и окончательное — приснившиеся Фаэтону виды. Судя по всему, культура без недостатка в благополучии, ресурсах, знании, воспитании, искусстве и даровитости по неясной причине погрузилась в гражданскую бойню, использовав при этом ужасающее нанооружие, а потом победители совершили вычурное, обрядовое, всеобщее самоубийство.