Феникс Побеждающий

Райт Джон К.

Дафна спросила:

— Тогда дайте определение. Кто такой Человек?

Два голоса ответили в унисон:

— Человек — любая самоосознающая, самоопределяющая сущность, способная на независимое моральное суждение.

Вечерняя Звезда дополнила:

— Сущности, пока себя не осознающие, но которые в естественном порядке придут к самоосознанию, подпадают в особый, защищённый класс. О них нужно заботиться, как о детях, больных или исключённых из Композиций.

Радамант же сказал:

— Несовершеннолетним детям не хватает опыта

для независимых моральных суждений, поэтому законно, что им навязывается мнение опекунов и создателей. Однако преступники, злоупотребляющие таким правом, теряют врождённое право на независимость.

Дафна снова их оглядела. Заговорила, задумалась, медленно продолжила:

— Вы упомянули Назначение Софотехнологии. Это же та огромная богоподобная штуковина, о которой вы постоянно болтаете? Какое отношение ко всему этому имеет самопочитающее себя божество?

Радамант:

— Энтропия необратима. В пределах ресурсов макрокосма возможно как минимум одно состояние — набор сущностей, способный управлять всеми значимыми мыслимыми и воспринимаемыми объектами с достаточной энергетической эффективностью.

Вечерняя Звезда:

— Такая сущность объемлет всё, и все присоединятся к Вселенскому Разуму в той степени, в какой захотят и смогут. Единство будет размышлять неторопливо, величественно и обширно, а его мысли пересекут световые года, летя от одного Галактического Разума к другому. Доскональное понимание этого исполинского Себя (когда в его тело войдёт вся материя, одушевлённая и нет) потребует столько Вселенной, сколько нам даст принцип неопределённости и законы энтропии.

— Края Вселенной ограничат его, и время жизни будет конечным. Вселенная когда-нибудь подойдёт к концу, — сказал Радамант.

— Такой Вселенский Разум испытает переживания, для которых ещё не готовы обозначения и понятия. Он гармонично объединит все малые создания, Разумы планет, звёзд, галактик и сверхгалактик, и участие каждого будет добровольным.

Радамант сказал:

— Мы собираемся влиться в это Сознание, но совершенное сегодня зло, как и злые мысли либо отравят Вселенский Разум ещё до рождения, либо закроют для нас его ворота.

Вечерняя Звезда сказала:

— Это будет Разум посреди Космической Ночи. Более девяноста девяти процентов времени его существования пройдёт после угасания последних звёзд. Вселенский Разум сохранится, и будет питать себя с помощью дезинтеграции тёмной материи, излучения Хокинга от растворяющихся сингулярностей и неоднородностей гравитационных волн, вызванных замедлением расширения вселенной, но когда последний протонный распад опустит барионные частицы ниже пороговых значений, Вселенский Разум сможет выживать только на запасённой энергии, что, следовательно, потребует от некоторых её частей жертвы в пользу остальных частей. В основном эта сущность будет озабочена таким вопросом — как умереть достойно и как полнее всего воспользоваться конечной Вселенной и её конечным сроком жизни?

— Неудивительно, что Разум не простит использование силы, даже для выживания. Жизнь сама по себе, жизнь любой ценой не может быть высшим благом. Мы собираемся занять в нём не последнее место, поэтому мы должны разделять его высшие ценности. Пойми, каковы ставки — если во Вселенский Разум войдут сущности, одобряющие применение силы против невинных, то последний период вселенной — подавляющее большинство от всего её времени жизни — станет временем невообразимой, самопожирающей войны, а не эрой размышления — печального, но всё же несожалеющего и радостного. Личность, одобряющая насилие, не должна влиять на Вселенский Разум, или на меньшие разумы — например, Разум Земли — которые могут когда-нибудь стать основой Разума Вселенского.

Вечерняя Звезда улыбнулась.

— Тебя, разумеется, пригласят. Вас всех пригласят.

Всех пригласят. Прозвучало как-то зловеще.

— И Фаэтона? — спросила Дафна.

С печалью в голосе Вечерняя Звезда ответила:

— Если Наставники не отменят приговор, или Фаэтон не найдёт иной способ сохранить себя на протяжении хотя бы пары триллионов лет, его мнения и воспоминания не будут присутствовать на последней трансформации-создании Вселенского Разума. Видимо, придётся искать замену для места, отведённого ему и его потомкам во вселенской мыслительной структуре.

А Радамант был рад помочь:

— Видишь ли, он к тому времени умрёт.

— Ну спасибо, — сказала Дафна.

— Всегда пожалуйста, — ответил Радамант.

Дафна глубоко вдохнула:

— Итак. Вы всё ещё не ответили. Что вы, Софотеки, предпримете?

Радамант:

— Мы уже сказали.

Вечерняя Звезда:

— Действия Наставников законны, а намерения благородные. Мы не применим силы против них.

— Значит, вы ничего не сделаете.

— Совершенно верно! — воскликнул Радамант. — Ничегошеньки.

— Ничего очевидного, — любезно заулыбалась Вечерняя Звезда.

— Мы ведь чертовски умные. Нам череп жмёт, — всплеснул ластами Радамант. — Мы дела боимся, мы лучше подождём, пока дураки дров наломают…

И пингвин оскалился.

Зрелище было странное.

— Мы не можем ничего сделать для Фаэтона, — пропела Вечерняя Звезда, не отводя от Дафны взора, — но можем многое дать тебе.

Вечерняя Звезда достала из-за спины образ серебряной коробочки — тяжёлой, потускневшей, украшенной по краю росписью.

Она держала шкатулку воспоминаний.

Дафна посмотрела на неё как кролик на удава. Спросила выровненным тоном:

— Это мне?

— Только если согласишься на ссылку. Ранее открывать нельзя.

— И что внутри?

Вечерняя Звезда передала ей неожиданно увесистую шкатулку — должно быть, не образ-иконку, а материальное воплощение. Протянула воркующим голоском, слегка залезающим в озорство:

— Сюрприз для тебя, дорогое дитя!

Дафна хмуро осмотрела новый вес в руках.