Феникс в обсидиане
Шрифт:
– Это не может продолжаться вечно, лорд Шаносфейн. Особенно если в одном из миров живет человек, которого я люблю вечной любовью, и он разделяет мои чувства.
Я говорил и не мог остановиться. Я рассказывал ему свою историю - все, что произошло со мной с тех пор, как Джон Дакер был призван королем Ригеносом повести человечество на борьбу против элдренов, как стал Урликом Скарсолом и как меня встретил на берегу патруль из Ровернарка. Шаносфейн слушал с большим вниманием и ни разу не прервал, пока я не закончил.
Он немного помолчал, потом
– Итак, вы утверждаете, что вас сюда позвали, - произнес он наконец. Однако мы вас не звали. Даже в минуты страшной опасности мы вряд ли бы поверили в легенду о человеке, идущем через историю.
– Может быть, есть кто-то еще, кто мог позвать меня?
– Есть.
– Но епископ Белфиг утверждает, что этого не может быть.
– Белфиг всегда говорит то, что соответствует его настроению, а не действительности. Кроме Ровернарка существует еще и общины, а по ту сторону моря и города. Во всяком случае существовали до того, как явились Серебряные Воины.
– Серебряные Воины? О них он даже не упоминал.
– Вероятно, забыл. С тех пор прошло слишком много времени.
– Кто они?
– Разрушители. Но мотивы их неясны.
– Откуда они взялись?
– Скорее всего, с Луны.
– С неба?
– Говорят, с другой стороны мира. В литературе я встречал упоминания о них. Однажды они уже приходили, но это продолжалось недолго.
– Эти Серебряные Воины - люди?
– Если полученные мною доклады верны, то нет.
– И они угрожают вам, лорд Шаносфейн? Они хотят захватить Ровернарк?
– Похоже, они хотят захватить всю планету.
Я взглянул на него - его равнодушный тон был мне неприятен.
– Вы не боитесь, что они уничтожат вас?
– Пускай планета принадлежит им. Какая от нее польза? Нас все равно скоро поглотят льды. Солнце меркнет, и с каждым годом льды подползают все ближе. На мой взгляд, Серебряные Воины более приспособлены к жизни в этом мире.
Его доводы были убедительны, и все же я поражался его равнодушию и восхищался тем, как он держится. Ведь, в противоположность ему, моим предназначением было - бороться (правда, в данном случае я еще не понимал, за что), и хоть я и не желал участвовать в боях Вечности, бессознательно всегда ощущал себя воином.
Ответить ему не успел. Черный Светский лорд поднялся и произнес:
– Мы еще поговорим. Вы можете жить в Ровернарке сколько вам угодно.
С этими словами он вышел из зала. Появился слуга с рисом и водой на подносе и, поставив пищу на стол, последовал за своим господином.
Теперь, после беседы с обоими повелителями Ровернарка - Духовным и Светским, я был в еще большем недоумении. Почему Белфиг ничего не сказал о Серебряных Воинах? С кем мне предназначено сразиться - с ними или, может быть, с народом Ровернарка?
5. ЧЕРНЫЙ МЕЧ
Итак я жил теперь в обсидиановом городе Ровернарке - одинокий, тоскующий по Эрмижад. Долгие часы проводил над старинными книгами, с трудом разбирая рукописные тексты, пытаясь найти выход из своего трагического положения и чувствуя, как растет с каждым днем во мне отчаяние.
Если быть точным, в обсидиановом городе не было ни дней, ни ночей. Люди спали, вставали, ели, когда им этого хотелось. И чем бы они ни занимались, все делали со скукой и неохотой.
Мне предоставили отдельные покои, которые находились на уровне ниже Хередейка, принадлежащего епископу Белфигу. Они были украшены не столь причудливо, как палаты епископа, но я бы предпочел еще большую простоту такую, в которой жил Шаносфейн. Я узнал, кстати, что Шаносфейн, заняв свой пост после смерти отца, сам приказал вынести из Дхетгарда почти все украшения. Мои апартаменты были чрезвычайно удобны - любой сибарит нашел бы их роскошными. Но в первые же недели меня одолели посетители.
Каждую ночь в мою спальню являлись одна за другой молодые женщины, и мне, живущему лишь мыслями об Эрмижад, предлагали наслаждения куда более экзотичные, чем те, которые испытал сам Фауст. К их удивлению, я отказывал им, стараясь делать это как можно вежливее. С подобными предложениями приходили и мужчины - в Ровернарке это не считалось постыдным. Их я тоже выпроваживал без лишних слов.
Наконец, явился сам епископ Белфиг с подарками: юными рабами, нарумяненными и накрашенными, как их хозяин; обильной пищей, не вызывающей у меня аппетита; эротическими трактатами, которыми я не интересовался; предложениями совместных актов, которые были мне отвратительны. Но поскольку был обязан Белфигу и крышей над головой, и возможностью работать в библиотеке, я сдержался и расценил все это как проявление гостеприимства, хотя его вкусы и внешность были омерзительны.
Я работал в библиотеках, расположенных на различных уровнях обсидианового города, и нередко по дороге туда становился свидетелем зрелищ, которые, как мне казалось, могли существовать лишь на страницах Дантова "Ада". Куда бы я ни направлялся, всюду натыкался на немыслимые оргии, а однажды застал нечто подобное даже в библиотеке. Причем это были не просто вакханалии или массовый блуд - это коллективная пытка, происходящая у всех на глазах. Поскольку жертвы сами жаждали истязаний и смерти, убийца мог не страшиться кары.
Эти бледные люди без надежды, без будущего, не ожидающие ничего, кроме смерти, влачили свои дни, нарушая их однообразие мучениями и удовольствиями.
Ровернарк был городом, сходящим с ума. Люди страдали неврозами, и мне было жаль их, талантливых и артистичных, но обреченных провести последние годы жизни в такой удушливой, жуткой атмосфере.
В нелепых галереях, залах и коридорах раздавались пронзительные крики, визг, вопли ужаса.
Каждый день я натыкался во мраке на распростертые тела людей, оглушенных наркотиками, высвобождался из объятий обнаженных девушек, а вернее - девочек.