Феникс. Исцеление любовью
Шрифт:
– Откровенность за откровенность. Почему Вам так важно попасть на опушку у озера? За исключением очевидного «там красиво».
На мгновение на её лице мелькнула тень печали. Прошли секунды, и оно стало задумчивым, а затем – серьёзным:
– Мне нужно выполнить заказ. Срок – послезавтра вечером.
Макс кивнул на папку, которую Вика держала в руке:
– То, что находится в ней, не подходит?
– Это жалкое подобие рисунков! – выдохнула девушка. – Всё не то, и только там я смогу изобразить нечто стоящее.
– Ваш отец…
– Он не знает, –
– Вы чертыхаетесь как сапожник. – Улыбка мелькнула на загорелом лице. – Как заправский сапожник.
– Можно подумать, ты весь такой аристократ, – фыркнула она, улыбнувшись в ответ. – Поди похлеще меня можешь дать верное направление движения. А может, и ещё чего похуже.
Каверин попытался вернуть себе серьёзный вид, но в присутствии девчонки, с её богатой мимикой, ворчанием и крепким словцом это казалось непосильной задачей. Невероятно… Непосильной…
– Мы теряем время, – только и смог сказать он, развернувшись в сторону особняка. Она не должна видеть лишние эмоции на его лице.
Никто не должен видеть эмоций… НИКТО! Но как же сложно было держать их на привязи рядом с ней.
Час, который был выделен на работу с пейзажем, подходил к концу. Макс бросил последний взгляд на часы – у него осталось десять минут, иначе авторитет, который с таким трудом удалось завоевать за неделю, снова подорвётся. Встав с большого валуна, располагавшегося у озера, он направился к девушке. Виктория даже не заметила его появления. Руки порхали над полотном, невероятно точно передавая то, что видели глаза. Пропорции, тени, детали, оттенки – ей удавалось тонко отображать окружающую действительность, перенося её на бумагу.
Карандаш… Это был всего-навсего простой карандаш, но Максим никогда не думал, что с его помощью можно настолько чётко изображать реальность, которая, казалось, ничем не могла удивить. Отсутствие цвета всегда пугало, забирало надежду, топило на дне страшных воспоминаний, но сейчас оно завораживало. Неужели чёрно-белые краски могли выглядеть настолько красиво? Красиво, насыщенно и самое главное – живо? Каждое дерево, каждый лист на нём, озеро и едва уловимая рябь словно в чёрно-белом кадре старого кино, только в качестве HD, не меньше. Он был готов поклясться, что видел, как картинка движется. Интересно, каким бы было море в её чёрно-белом исполнении?.. Наверняка таким же красивым. Рядом с ней всё выглядело красиво.
Макс проглотил ком в горле. Собственные мысли испугали не на шутку. Она продолжала ломать его убеждения. Разрушала всё, превращая в руины. Он перевёл взгляд на юную художницу. Виктория не моргая следила за ним: внимательно, сосредоточенно, заглядывая в душу, в самые недра. Дьявол!
– Мы должны идти, – хриплым голосом произнёс Макс, отворачиваясь к водоёму. – Время.
Вика не двигалась, пытаясь понять, чему только что стала свидетелем. Она явно увидела то, что видеть была не должна; почувствовала нечто, что пряталось
– Время, Виктория Владимировна, – мрачный голос вывел из состояния задумчивости.
Вика прогнала странные мысли прочь и стала быстро собирать вещи. Пейзаж, который ещё утром волновал больше всего, отошёл на второй план. Взгляд то и дело возвращался к спине Каверина, неподвижно стоявшего у воды.
– Я готова.
– В таком случае возвращаемся. – Максим двинулся к дорожке, что вела назад к особняку Демидовых.
Молчание угнетало. Виктория шла следом, не зная, с чего начать разговор.
– Мы опаздываем, – проговорила наконец виновато она, посмотрев на часы.
Максим нахмурился. Опаздываем? Пожалуй, это было совсем не подходящее слово для описания его положения. До общего сбора оставалось пять минут. Этого времени не хватало, чтобы вернуться и привести себя в порядок. Мало того, возвращение домой в обществе дочери Владимира наверняка наведёт на мысли определённого характера. Умные смолчат, но найдутся и те, кто из кожи вон влезут, чтобы бросить в глаза едко-пошлую шутку.
На губах появилась улыбка:
– Я всегда требую от личного состава точности исполнения приказов, но сегодня в первый раз искренне хочется, чтобы они пропустили мою болтовню мимо ушей.
– И именно сегодня этого не произойдёт, – поравнявшись с ним, с опаской произнесла Вика.
– Полностью согласен.
Когда они вышли из лесопарковой зоны на дорогу и впереди показался высокий забор особняка, она благодарно улыбнулась:
– Спасибо.
– Если бы Вы сразу обозначили проблему, а не пытались изображать человека-паука, карабкаясь по стенам, мы бы решили её гораздо раньше, – ответил Максим, искоса посмотрев на девушку.
– Человека-паука?
– Как показал опыт, капуцины вызывают неординарную реакцию, – улыбнулся Каверин. – Я подобрал менее опасный вариант.
Брови Виктории взметнулись наверх, а по безлюдной улице разнёсся её заливистый смех:
– То есть ты считаешь, что паучиха – как правило, злобная – звучит куда лучше, чем милая обезьянка?
Мгновение – и она услышала мелодичный смех: глубокий и до дрожи приятный.
– У Вас невероятная способность к перефразу, Виктория Владимировна. – Он встретился с озорным девичьим взглядом. – Человек-паук и злобная паучиха… – Улыбка стала шире, заразительнее. – Спишем это на богатый творческий внутренний мир.
Но как только они подошли к главным воротам, хорошее настроение покрылось мрачной дымкой, а когда проходили через калитку, вовсе испарилось.
– Нам, наверное, не стоит появляться вместе в гостиной, – посмотрела Вика на серьёзного Каверина.
– Вы так переживаете за мою репутацию?
Нотки бывшего несколько минут назад веселья всё ещё чувствовались в голосе, хотя лицо не выражало почти никаких эмоций.
– Скорее, за свою, – улыбнулась Виктория. – Твою уже ничем не испортишь.