Феникс

Пожидаева Ольга

Я не сдержала эмоций:

– Гоша, да разве можно? У Анфисы же нет больше никого, только Катя. Она не со зла это все творит. Просто одинокая женщина…

Фенов рассмеялся, перебив меня раскатистым хохотом.

Он погладил меня по щеке, чмокнул в нос, в уголок губ. Наконец вернулась его потрясающая теплая улыбка, которая заставляла улыбаться в ответ.

 - Вот за это я тебя люблю, детка. Ты умеешь жалеть даже старую каргу, которая изгадила всю нашу жизнь, - проговорил Фенов.

Да, я больная, наверно. Но злиться на Анфису Павловну

долго не могла. А еще, зная, как Гоша бывает резок и категоричен, мне было ее действительно жаль. Представляю, что он наговорил ей. Ведомая иррациональной потребностью защитить бабушку Кати, я буркнула:

– Не такая она и старая.

– О, да, - подтвердил Фенов. – Теперь я тоже это понимаю.

– Теперь? – не поняла я. – Что ты имеешь в виду?

– Увидишь, - загадочно подмигнул он.

– Мне кажется, она все это творитла от нечего делать. Ей бы придумать какую-то работу или хобби, - начала рассуждать я вслух.
– Она такая одинокая, Гош… Правда, я не представляю, что было бы с моим отцом, если…

Фенов захохотал в голос. Весьма неуместно.

– Прости, детка. Прости. Ты права на все сто, - угорал он. – Анфиса сейчас при деле. И правда стала почти адекватной.

Я нахмурилась вновь.

– Что ты имеешь в виду? – опять спросила я.

А он снова бросил только:

– Увидишь.

Глава 28

Во время полета я пытала Гошу, вытягивая все, что у них случилось, пока я отсутствовала. В подробностях. Оказывается, Катя, наконец, села на веревочку, а Бобсу сделали плановые прививки. Флинт не пожелал вернуться к Анфисе и теперь стал полноправным членом семьи. Сам Гоша закончил тату для Галанина, но уже рисовал для него новый эскиз, потому что модный адвокат хотел забить все плечо. Мишка с Настей подали заявление в ЗАГС, пригласили Гошу свидетелем, но только при условии, что он вернет меня домой.

 Каждым новым открытием я все сильнее волновалась, понимая, что наконец возвращаюсь домой. И Гоша оттаивал. Он больше не смотрел на меня волком, не злился, не грубил. Он снова стал моим Фениксом. Сгорел и возродился. Слава богу, что у нас есть еще один шанс начать все сначала, быть счастливыми.

Сойдя с самолета, Гоша вызвал такси, и мы поехали домой. Я тихо радовалась, что он везет меня к себе, а не к отцу. Но папу я все равно очень хотела увидеть, о чем сказала Фенову.

Он в очередной раз хмыкнул и выдал:

– Увидишь.

Я начала сердиться. Это его «увидишь» уже стало раздражать. Едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Хорошо, что уже приехали.

– Всего один чемодан? – удивился Гоша, вытаскивая мой нехитрый багаж. – Я думал, приедешь из города Парижу с десятком.

Я скорчила ему рожицу за дразнилку.

– Я не шмоточница. Да и времени не было по магазинам ходить. Ничего толком и не видела.

– Ужас, - картинно возмутился он, затаскивая вещи по пандусу в подъезд.
– Теперь только со мной

поедешь. Научу, как работать и отдыхать одновременно.

– С тобой?
– Я вскинула брови.

– Да. Я с твоим агентом договорился. Контракты мы подписываем вместе, работаем – вместе. Поменьше так, конечно, предложений будет, но с голоду не умрем. Да и нечего шататься постоянно по городам и весям. Мы тут живем или где?

Мне даже спорить не хотелось. Все-таки я не чувствовала себя моделью до мозга костей. Могла ею быть, но не прониклась любовью к профессии. Признаюсь, я даже скучала по своему аду в детской комнате. Работать с мелюзгой мне нравилось больше, чем стоять под софитами.

– Катя с няней? – спросила я, едва мы вышли из лифта.

Гоша хмыкнул.

– Зачем няня, если у нас есть бабушка и дедушка?

– Дедушка?

Я ослышалась?

Гоша пожал плечами и позвонил в дверь собственной квартиры. С той стороны послышался топот и Катин голос:

– Я открою, я открою. Сама. Я сама.

Дверь распахнулась, и больше я ничего не слышала, не видела. Только радостный девичий смех и удушающие объятия. Слезы катились по щекам. Я стояла на коленях, обнимая Катю. Бобс с забрался на меня тоже и норовил облизать. Смеясь и плача одновременно, я понимала, что дома. И знала, что очень-очень-очень долго никуда не уеду.

– Ирсен, - услышала я голос папы.

Галлюцинации? Откуда он тут?

 Сморгнув слезы, я посмотрела вверх. Действительно, папа стоял в прихожей Гоши и сам, похоже, едва сдерживал слезы.

– Дедушка Гера так ждал тебя, Ирсен. Мы все время спорили, кто сильнее скучает, - затараторила Катя.

– Пап.

Катя отпустила меня, и я поднялась, чтобы обнять отца.

– Я же говорил, что привезу ее, Георгий Львович, - самодовольно выдал Гоша за моей спиной. – Вы меня все время недооцениваете.

– Есть такое, - рвано засмеялся отец, тиская меня за плечи.

Он хлопнул Гошку по спине, когда тот покатил чемоданы в гостиную. Катя отобрала у него маленький и везла сама, балдея от такой новой игрушки.

– Ты молоток, Арлекин.

Гоша хохотнул, но ничего не ответил. Да и в папином голосе не было пренебрежения, раздражения, недовольства. Скорее он дразнил его. Так же, как меня называл в детстве булочкой с маком из-за веснушек.

– Вы что теперь? Лучшие друзья? Сколько меня не было дома? – засмеялась я от счастья.

– Жизнь забавная штука, Ирсуль, - философски выдал папа, увлекая меня в гостиную. – Иногда обстоятельства складываются так, что заставляют менять мнение, привычки, планы. Ты должна знать это, как никто.

Я улыбнулась ему тепло и радостно, но тут же сникла, едва увидела в гостиной Анфису. Она стояла, как памятник посреди комнаты, обнимала себя за плечи, словно мерзла.

– Здравствуй, Ирсен, - проговорила почти ровно, но я все равно заметила дрожание в голосе.

Не Ира, не Ирина. Выучила имя. Молодец какая.