Феникс
Шрифт:
Гоша встал, натянул майку, боксеры. Бросил мне:
– Одевайся.
Я ушла в гримерную часть студии, где осталась моя одежда.
– Пошевеливайся, - поторопил меня Гоша.
Я вся напряглась. Словно не было той идиллии, гармонии, равновесия, что мы достигли, занимаясь любовь. Он злился на меня снова. Стало почти физически плохо. Не потому что он снова стал жестким, а от того, что я понимала – это моя вина. Я сама его таким сделала. Очевидно, решение уехать не было благом для него и Кати. Но хотя бы они вместе. Я
Едва я оделась, Фенов взял меня за руку и потащил на улицу. По дороге он позвонил Эле, отчитываясь об окончании съемок.
– Какой отель? – спросил он кратко.
Я назвала, и Фенов тут же вызвал машину, а у меня потребовал:
– Набирай своего агента-педика.
– Это очень грубо и не толерантно, - укорила я его, не в силах промолчать. Было обидно за Алекса.
– Пофиг, - буркнул Гоша. – Набирай.
– Зачем?
– Ирсен! Не зли меня.
– Не можешь сказать, для чего тебе Алекс? В чем проблема? – завелась я.
Его губы скривились в ядовитой улыбке.
– Ты же не сказала мне, почему уезжаешь. Собственно, и мне не очень хочется отчитываться.
Я сжала губы. В пору было заупрямиться, но перед глазами снова встало кровоточащее сердце. Я проглотила все протесты и набрала Алекса.
Гоша бесцеремонно забрал у меня телефон и так же резко и кратко велел Алексу быть через полчаса в моем номере.
Подъехало такси, Фенов затолкал меня в машину. Всю дорогу до отеля я была в шоке. Абсолютно потрясенная и растерянная из-за активных действий Гоши.
Когда машина остановилась у отеля, я вдруг испугалась, что он сейчас просто высадит меня и сам уедет. Но он вышел следом и ступал за мной по пятам, как цербер, охраняя и устрашая одновременно.
В коридоре мы столкнулись с Алексом. Он выглядел не лучше меня, но хоть бодрился. Едва я открыла картой дверь номера, Гоша вошел и скомандовал:
– Ирсен, собирай вещи. Мы уезжаем.
– Что? – пискнул Алекс.
Его голос, как всегда стал тоньше из-за волнения. Обычно после этого он начинал тараторить, что не заткнешь, торгуясь с заказчиками или угрожая даже. Он хороший менеджер, правда. Но вот Гоша, похоже, не собирался даже слушать.
Фенов заказал кофе в номер, затолкал меня в спальню, велев паковать вещи, а сам четко и подробно обрисовал Алексу новую систему нашего сотрудничества.
Признаться, я собралась за пятнадцать минут, так как толком ничего не распаковывала. Остальное время я из чистого любопытства слушала, как Гоша с Алексом буквально рвут меня на части. Фенов ставил условия, мой агент возмущался. У него были совсем другие планы, а Феникс, оказывается, собрался забрать меня домой. Я так обрадовалась этому, что даже не могла злиться за его бесцеремонное вмешательство в мою работу, расписание, жизнь. Только представив, что скоро окажусь дома, я пришла в неописуемый восторг.
Мне нравилось работать в модельном бизнесе. Нравились новые города и знакомства, восхищенные взгляды, вспышки камер, словно не мое лицо в отражении зеркал и на фото, нравилось, что Алекс подбирал для меня контракты, не оставляя практически ни дня для отдыха. Я не успевала прийти в себя, не успевала скучать, жалеть, оглядываться назад. Но вот я в Москве, в России, и Гоша снова рядом. Он просто взял и решил меня вернуть, и я не могу сопротивляться, потому что хочу быть с ним. Сильнее всего на свете.
Спустя три часа я снова сидела рядом с Феновым, но теперь уже в аэропорту. Мы ждали посадку на рейс. Я была тихой, он молчал тоже. Буквально физически, на ощупь я чувствовала, как Гоша пытается побороть обиду, остановить кровь ,что хлестала из его сердца. Да, он принял решение, он поставил меня перед фактом, но горечь никуда не делась. Мы были едины, пока занимались любовью в студии, наплевав на весь мир. Но одежда, решения и реальность снова вернули обиду.
Я не смела даже за руку его взять, просто доверилась, просто ждала, когда он будет готов.
– Ты во многом была права, Ирс, - проговорил Феникс, едва самолет набрал высоту.
Я замерла, не в силах что-то ответить, даже посмотреть на него. Пришло время слушать.
– Когда говорила, что с Анфисой нужно договориться, понять и ее тоже. Ты мне это говорила, Настя, Мишка, даже Федор, а я не слушал. Уперся, как баран. А нужно было всего лишь прекратить орать на бабушку моей дочери. Как только я это понял, все стало проще. И сложнее одновременно, потому что ты уехала.
Он посмотрел на меня впервые после того, как вспылил после секса. Посмотрел тепло и с любовью. Мне снова захотелось плакать.
– Я искал тебя дома. Георгий Львович сказал, что ты улетела.
– Ты разговаривал с папой? –вскрикнула я. Прикусила губу, чтобы не посвящать весь салон в наш разговор.
– Да. Он у тебя, конечно, старой закалки, но нормальный мужик. И безумно по тебе скучает. Ты вся его жизнь, Ирсен.
Я часто заморгала. Слезы стыда и тоски жгли глаза. Звонила папе достаточно часто, но запрещала даже имя Гоши произносить и напрочь игнорировала грустные нотки в голосе отца. Я оставила моих самых дорогих мужчин, а они за это время, видимо, поладили. Чудеса.
– Он рассказал, как ты спешно улетала, как с Катей прощалась. Я отчасти тоже в этом виноват. Не хотел говорить тебе, что Анфиса в суд подала. Думал, что защищаю нас. Она ведь не опеку требовала, Ирс, а встречи с Катей, потому что я запретил им видеться после ее фокуса с фотками.
– То есть, она бы не смогла забрать у тебя Катю? – ошарашенно спросила я.
– Нет, конечно. Суд почти всегда на стороне родителя.
– Но твой адвокат, тот, Галанин?
– Мы говорили о том, чтобы вообще запретить бабушке общение с ребенком.