Феникс
Шрифт:
— Не понимаю, — тихо сказал он. — Не понимаю твоего отношения к увиденному.
— Неужели надеялись на утешение? — В её голосе почудилась усмешка, хотя на самом деле Лия не собиралась порицать его — настолько её захватил увиденный фрагмент чужой жизни. — Лер приказал вам отдохнуть. Давайте прислушаемся к его совету. А за психоконтакт спасибо. Это было настоящее путешествие в ваше прошлое.
Но ему оказалось мало этих слов, и он грубовато отодвинул протянутый Лией антистрессорный шар. Легче всего, помяв его в пальцах, провалиться в сон. «Нет, Буков — Радов, сегодня не будет тебе поблажки», — со злостью подумал он, дивясь тому, как точно уловила его состояние Лия. Она встала, сбросила
Лия шагнула в центр терпситона и приготовилась к импровизации.
«Вот и ответ», — мелькнуло у Радова. Глаза его встретились со взглядом девушки. Тоненькая, грациозная, в свободно облегающем фигуру платье цвета весенней зелени, она медленно взмахнула руками и стала похожей на молодое деревце. Высокий, вибрирующий звук изливался, казалось, из самой её груди, сплёлся движениями пальцев и замер на миг в повороте шеи. Лия взмахнула головой, лёгкие светлые волосы плеснули по лицу, с ног до головы пробежала чуть заметная судорога.
Инструмент отозвался жалобным вскриком невидимых струн. Она двинулась по коврику то ли в танце, то ли в серии гимнастических упражнений, и комната наполнилась музыкальным вихрем, в котором слышались вой ветра, шум морских волн, далёкий плач ребёнка. Тело девушки изгибалось, кружилось, извлекая мелодию из электронных звуков древнего инструмента, каждым движением тела выражая то, что словами передать невозможно.
Радов сидел не шевелясь. Эпизод из его прошлой земной жизни, пережитый Лией, обретал на его глазах музыкальную форму и не только целебно очищал, вытягивал нарыв собственной души, но и настраивал её на преодоление неведомых препятствий, новую огранку в вечном движении.
Лия сошла с ковра, теперь Радов сам очутился в центре терпситона, рождая гудящую басами, ещё полную множества диссонансов, но уже с силой рвущуюся ввысь мелодию. Затем Лия вновь ступила на поверхность инструмента, встала рядом с Радовым, но зазвучали две разные, постоянно отталкивающиеся друг друга мелодии. И даже, когда Радов положил руки на плечи девушки и приблизил к ней своё лицо, две песни так и остались порознь, хотя одна из них и помогала другой обрести свободу и высоту полёта.
Минос был городом людей, икаров и спиролетчиков и как бы заключал в себе идею единения разных гуманоидов. Икары, эта прелестная раса искусственно выращенных летающих людей, жили в домах-деревьях, перемещались, в основном, по воздуху и дружили с неподвижными спиролетчиками, путешествующими силою мысли и воображения, не покидая своих жилищ.
Отдельный сектор был отведён реплицированным земным детям, когда-то погибшим от голода, стихийных бедствий, болезней, войн. Память о прошлом возвращалась к ним в форме снов, но многие помнили своих родителей и мечтали встретиться с ними. Изучая их судьбы, репликаторы мысленно торопили тот час, когда восстановление примет направленный характер, не будет чем-то случайным, непредвиденным.
Два дня Радов заворожённо бродил по городу, останавливаясь чуть ли не перед каждым ребёнком, провожая глазами плавный полет икаров или разглядывая подзаряжающихся солнечной энергией спиролетчиков, которые тоже были обязаны своим существованием генным инженерам. Несходство между этими расами было значительнее, чем между земными монголоидами и африканцами. Изящные, величиной около метра, люди-птицы ловко сновали в небе Миноса, напоминая своими перепончатыми руками — крыльями мифических белых и чёрных ангелов.
Спиролетчики, на первый взгляд, представляли
Разгуливая мимо прозрачных теплиц и домов-деревьев, Радов старался не показывать своего изумления, но ему это, вероятно, плохо удавалось, потому что то и дело к нему спускались икары и спрашивали, не заблудился ли он, не ищет ли чего. Ему хотелось посадить икара себе на колени, разглядеть его, как малое дитя, позабавляться, но это, на его взгляд, было бы оскорбительным для летающего народа. Покрытые перьями, точно одетые в пушистые костюмы, икары сверкали большими человеческими глазами с длинными ресницами и явно догадывались о любопытстве Радова.
Возле одной из теплиц Радова окликнули. Он оглянулся, но никого не увидел и пошёл дольше. Вряд ли в этом городе встретятся знакомые. Не успел сделать пару шагов, как его окликнули снова. Радов свернул к одной из теплиц. Вокруг спиролетчиков, очень похожих на подсолнухи, разливалось ярко-жёлтое свечение. Окинув их взглядом, Радов понял, кто позвал его: вокруг лепестков одного спиролетчика свечение было таким сильным, что походило на пламя. Радов прошёл по аллее и остановился перед светящимся существом. На розовом лице сияли лучистой голубизной миндалевидные глаза. Вместо рта и носа — лишь намётки, будто слегка провели карандашом. Речь спиролетчика передавалась непосредственно из мозга в мозг.
— Меня зовут Илим, — сказал он, не разжимая чуть заметной полоски губ. — Мне удалось легко настроиться на вашу биоволну, чтобы побеседовать.
— Вы читаете мои мысли? Это не совсем приятно. — Радов с недовольным видом разглядывал спиролетчика.
— Но ведь несложно экранироваться. Вас должны были предупредить, что проходить мимо теплиц без мысленного экрана — все равно что идти обнажённым.
— Вероятно, забыли.
— Представьте себя в средине зеркального шара. Вот-вот, я уже не способен читать вас, хотя ещё могу к вам пробиться. Хочу поговорить с вами. Очень люблю реплицированных, они совсем не похожи на эсперейцев: у тех менее прочная связь с Землёй. Но в этом городе — одни реплицированные дети, а они мало что помнят из прошлого.
— И всем-то любопытно моё прошлое, — не смог сдержать раздражение Радов. — Что вас интересует в нем?
— Все.
— Вы и ваши собратья похожи на наши земные подсолнухи. В детстве я выковыривал из них семечки. Было очень вкусно.
Спиролетчики вокруг Илима повернули к Радову лица, на них играло нечто вроде улыбок.
— Вам не тоскливо сидеть на одном месте? — сочувственно спросил он. хотя догадывался, что у спиролетчиков по-своему богатый внутренний мир.
— А вам не скучно жить на одной и той же планете? — в свою очередь поинтересовался Илим. — На одном и том же месте находится наше физическое тело, а перемещаемся мы телом ментальным, умственным. Хотите, возьму вас в своё путешествие?