Феникс
Шрифт:
— Ага, скорее всего, — отвечает Эш, забирая дневник у Элайджи. — Вот, послушайте это... «Мне кажется это так мило, как Киран с Эсме любят друг друга. Они повсюду ходят вместе, как будто склеенные. Люси этого не понимает, но она никогда не верила в любовь с первого взгляда». — Он закрывает тетрадь. — Мне кажется Киран с Эсме близнецы, о которых упоминала Люсинда в своем письме. Тогда все сходится.
Элайджа прислоняется спиной к стене, и с облегчением выдыхает.
— Так вот, значит, куда моя мама отправилась на встречу с Люсиндой. В «Лунную звезду».
— Надеюсь, Эсме даст нам хоть какие-нибудь зацепки, чтобы понять, куда они отправились, — говорю я.
Эш улыбается мне, его глаза сияют надеждой. Я разделяю его чувства, хотя понимаю, что нам все еще предстоит долгий путь до того момента, когда мы найдем «Ора». Для начала, нам необходимо добраться до Фракии, не будучи обнаруженными. Я разминаю ноги, чувствуя, как они затекли от долгого сидения на жестком полу. Темноволосая курчавая девочка встает и обращается к своей подруге.
— Я пойду, раздобуду какой-нибудь еды. Хочешь чего-нибудь? — спрашивает она.
Её подруга кивает. Девочку уходит по проходу.
— Проголодалась? — спрашивает Эш.
Я киваю, и он поднимается на ноги.
— Я не откажусь от рыбы и стакана молока, — говорит Элайджа. — О, может быть немного ягод Калума, если есть. Но только, если те спелые. Ненавижу зеленые.
— Будешь довольствоваться тем, что есть, — рычит Эш.
— Будь осторожен, — говорю я.
Он сжимает мою руку, а потом уходит вниз по коридору вагона в поисках чего-нибудь съестного.
Поезд стучит по рельсам, мерно качаясь, а мир мелькает за окном. Пока мы ехали, небо сменило цвет от светло-голубого до пронзительно-багряного, а это может означать только одно: мы приближаемся к Бесплодным землям. Красное небо результат поднятых песков в воздух, торнадо, которые настолько обширны, что могут сметать города. Через пустыню пролегает глубокий каньон, который убегает вдаль настолько далеко, насколько хватает глаз.
Элайджа вздыхает, дергая воротник рубахи.
— Они могли бы открыть несколько окон. Я потею как свинья в этой одежде.
— Очаровательно, — говорю я. — Окна закрыты, чтобы на поезд не смогли проникнуть Разъяренные.
Элайджа расстегивает несколько пуговиц на рубашке, обнажая гладкую загорелую кожу под ней. Блестящие бусинки пота медленно скатываться вниз по горлу, заставляя крошечные волоски на его теле мерцать. Не понятно почему, но моим щекам становится жарко. Я отвожу взгляд, но он успевает заметить, как я разглядывала его.
— На что уставилась, красотка? — спрашивает он.
Я фыркаю.
— О, прошу тебя, я пытаюсь сделать так, чтобы меня не стошнило.
— Ну, мне очень понравилось то, что я видел. — Его взгляд скользит по моей груди.
Я пинаю его по ноге.
— Больше не подглядывай за мной.
Он ухмыляется.
Дверь в конце коридора открывается, и мое сердце учащенно бьется, это может быть гвардеец Стражей. Я расслабляюсь, когда в проеме появляется кудрявая брюнетка с подносом, на котором лежит немного черствого хлеба, два подгнивших яблока и стоит бутылка молока. Остальные дети бросают на поднос голодные взгляды. Она перехватывает мой взгляд, когда садиться. Я с нетерпением жду, когда смогу сойти с этого поезда, и оказаться подальше от гвардейцев Стражей. Слышно шипение пара, и поезд стремительно замедляется. Внезапное падение скорости толкает меня в Элайджу. Я, растерявшись, отталкиваю его от себя.
— Твоя кепка, — бормочет Элайджа сквозь зубы.
Я прикасаюсь к голове и понимаю, что кепка слетела, обнажив мои волосы. Я быстро поправляю её, убирая свои кудри под неё, но кудрявая брюнетка успевает это заметить. Я коротко улыбаюсь ей. Она с минуту пристально смотрит на меня, а затем улыбается в ответ. Я расслабляюсь.
Я подхожу к окну, желая узнать, почему мы остановились. Мы на железнодорожной станции — это по большей части деревянная платформа с одной-единственной билетной кассой. На платформе куча ящиков; на каждом подписано ЦЕНТРУМ, и еще какая-та печать в виде красной бабочки с боку.
Несколько гвардейцев, включая Нила, выходят из поезда, и пока они грузят коробки, один из них неудачно берет ящик и роняет его. Крышка ломаясь, слетает, и дюжина бутылок с жидкостью цвета смолы выпадают и разбиваются. Теперь повсюду валяются осколки стекла. Я понимаю, что это за жидкость — это эссенция акации. Они облили такой крест Эша перед казнью. Должно быть здесь её производят, поскольку деревья акации произрастают именно в Бесплодных землях.
Как только они заканчивают с погрузкой ящиков, поезд начинает медленно набирать ход, отъезжая от платформы мимо надписи, сделанной от руки ПЕСЧАНАЯ ЛОЩИНА. На ней висят несколько трупов Разъяренных, чтобы отпугнуть других таких же. Меня передергивает.
Во время войны, тысячи Дарклингов содержались в близлежащих концентрационных лагерях, где прежде работал мой отец. Они экспериментировали и заражали их смертельно опасным вирусом C18, чтобы проанализировать оказываемый им эффект. Когда война подошла к концу, став Разъяренными, они освободились, и теперь могли сами постоять за себя. Это чудо, что им удавалось выживать столь длительное время — заболевание очень агрессивное. Но не исключено, что им вкалывали другой штамм вируса, нежели тот, которым Дарклингов заражали в Блэк Сити. Считаю, что это единственная причина, по которой, они продержались живыми так долго.
Вагонная дверь вновь открывается и на этот раз появляется уже Эш с подносом. Видно, что у него что-то спрятано под пиджаком. Пока он идет по проходу, дети бросают на поднос голодные взгляды. Он протягивает одному тощему мальчишке немного хлеба, и я просто поражена, насколько тот похож на того полукровку, которого Себастьян убил у нас на глазах несколько месяцев назад. Думаю и Эш заметил эту похожесть.
Эш усаживается и протягивает мне черствый хлеб и яблоко, Элайдже бутылку молока.
— Где еда? — спрашивает он.
— Это все, что у них осталось. Я видел мышей в другом вагоне. Ты всегда можешь съесть их, — отвечает Эш.
Элайджа смотрит на мальчика, который жадно есть хлеб, что дал ему Эш. Его саблевидные зубы обнажаются, и я быстро разрываю хлеб на две части, и большую отдаю Элайдже. Он прячет зубы.
— А спасибо сказать не надо? — бормочу я.
— Спасибо, — говорит он, с набитым ртом.
— Ты голоден? — спрашиваю я Эша.
Он закрывает глаза.