Фенимор. Наперегонки со смертью

Балабанова Светлана

Пробивающегося сквозь дверную щель света едва хватило, чтобы Одиночка смог оглядеться и осознать, что лежит на той же кровати, в том же помещении, куда ночью заходил к нему Пётр. В коридоре послышались чьи-то шаги. Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Гуров.

– Ну что, путешественник, проснулся? Как самочувствие? – вежливо поздоровался секретарь.

Взглянув в безмятежное лицо Гурова, Одиночка понял, что Ксения и её подручный находятся в полной уверенности, что пригубив отравы, незваный гость забыл про ночное приключение, а заодно, и про награбленное церковное

добро.

– Что-то шумит в голове. Не помню, чем закончился вечерний визит на чашку чая?

– Это бывает от усталости, – с насмешкой произнёс Гуров и покровительственно похлопал Фенимора по плечу. – Я рад, что Ксения предложила, а ты согласился пожить немного в нашем монастыре, так что собирайся на завтрак.

– Скоро буду, – покорно кивнул Одиночка.

Гуров вышел, а Фенимора начали грызть сомнения:

– Зачем я затеял рискованный маскарад?

Одиночке не хотелось расставаться с ВКМ, но походный комбинезон мог выдать его тайные намерения. Фенимор не собирался долго задерживаться в вертепе Ксении. Он хотел лишь выяснить, где Гуров хранит свой пистолет, а заполучив необходимое в дальней дороге оружие, вновь стать полноценным хозяином своей судьбы.

Поэтому, спрятав комбинезон под матрас, Виктор облачился в льняную деревенскую рубаху, повесил на шею склянку с зелёным ростком и направился в столовую. Колонисты в полном составе ожидали появления нового поселенца.

– Поприветствуем брата Виктора, – торжественно провозгласила возглавляющая импровизированное собрание Ксения.

Разношерстная публика с теми же, как и вчера, равнодушными и неподвижными лицами дружно похлопала в ладоши и принялась сосредоточенно поглощать пшеничные лепешки и запивать их традиционным зелёным чаем. Фенимор присел рядом с Мариной, но девочка даже не взглянула в его сторону.

– Плохи мои дела, – решил Виктор. – Марину, как и остальных колонистов, опоили ядовитым зельем.

Внезапно Одиночка почувствовал прикосновение девичьей ноги. Скосив глаза, он заметил, как Марина подчёркнуто медленно взяла со стола кружку с зелёным отваром, поднесла жидкость ко рту и сделала фальшивый глоток. Затем она опустила руку вниз и выплеснула чай под стол.

– Слава богу, с мозгами у девчонки всё в порядке, – с облегчёнием выдохнул Фенимор. – Теперь дело за мной. Отберу у Гурова пистолет и исчезну из зачарованного травкой мира.

Одиночка перекусил свежей лепёшкой, повторил уловку Марины и по команде Гурова вместе со всеми вышел на улицу. Под лучами разгулявшегося после непогоды светила выпавший за ночь снег растаял, и земля парила, отдавая накопленную за ночь воду. Обильная влага и тепло способствовали бурному росту грибов.

Получив команду собирать урожай, монастырские жители вооружились корзинами и разошлись по разным углам обширного, обнесённого массивной стеной, поросшего берёзовой порослью пространства. Люди ползали по земле и с надеждой заглядывали под каждый зазеленевший росток.

Пользуясь случаем, Виктор решил осмотреть территорию просторной монастырской усадьбы. Он изо всех сил делал вид, что занят поиском вылезших из-под земли подберёзовиков, умилялся клейким берёзовым листочкам и незаметно для Гурова всё дальше и дальше продвигался вдоль облупившейся массивной ограды. Не вызвав опасения у присматривающего за колонистами секретаря, Фенимор подобрался к главным, забитым наглухо воротам и неожиданно для себя обнаружил сгнившую деревянную лестницу, ведущую на высящуюся над воротами наблюдательную площадку.

С трепещущим от нахлынувшего адреналина сердцем Фенимор бросился к покосившимся, обветшалым ступеням и вскарабкался на засыпанную обломками высокую башню.

Со смотровой площадки открывался замечательный вид. Одиночка увидел простирающуюся до горизонта череду холмов, вьющуюся между ними реку и вызывающий дурные воспоминания разрушенный город, из которого по счастливому стечению обстоятельств ему удалось выбраться живым. Глаз Фенимора порадовала затейливая вязь извилистых пригородных улочек, рассеянных по гребням многочисленных оврагов.

Пока Фенимор погружался в прошлое и вспоминал пережитое, мир успел измениться. Перед ним желтел поникшей травой всё тот же луг, вдали виднелся всё тот же город, но над превратившимися в прах развалинами поднимались сизые клочья дыма.

– Может, кто-то из жителей развёл громадный костёр?

Склянка с зелёным ростком на груди Фенимора нервно задёргалась, и Одиночка протёр глаза. По одной из заросших бурьяном улиц продвигалась цепочка испускающих гарь машин. Когда последний уродливый механизм выбрался из тисков на свободу, колонна похожих на гусеницу механоидов превратилась в армаду ощетинившихся пушками броневиков. Над флагманской машиной реяли стяги ненавистной Фенимору расцветки. Точно такие же развевались над загородным филиалом НИИ №5.

Склянка на груди Виктора забилась ещё сильнее, и его внимание привлёк бронеход с параболической антенной на крыше.

– Помоги мне, – кольнул в сердце знакомый мальчишеский голос.

У Фенимора уже был опыт общения с зелёным ростком, и Виктор предположил, что с его помощью сможет совершить невозможное, например, заглянуть под броню. Обратившись к загадочному помощнику с просьбой о помощи, он направил на выбранный броневик пытливый взгляд.

Приближающийся к монастырю, окутанный смогом механизм на какое-то время стал прозрачным, и Фенимор узнал находившихся в салоне людей. Короткий сон на холме оказался вещим. В окружёнии наёмников рядом с профессором Михайлиным сидел Александр Малеев.

Юноше угрожала не шуточная опасность. Выставив ультиматум жителям железнодорожной колонии, Ворон не блефовал. Он собрал армию свирепых бойцов, захватил в плен Санька и пустился за Фенимором в погоню.

– У Самойлова оснащённые пушками бронеходы, придуманная Саньком система СОВА, а что есть у меня? – задался вопросом Фенимор.

Ответа не находилось, но и сдаваться было нельзя. Следовало, во что бы то ни стало, опередить Ворона и предупредить мирных жителей «Закрытой» колонии о воинственных планах врага. Одиночка хотел броситься к лестнице и спуститься во двор, но его задержала запоздалая мысль.