Феномен Табачковой
Шрифт:
Доктор задумался, поглаживая веселые черточки усов. Измерил пациентке давление.
– Со старым домом у вас, конечно, связано многое. Очень переживали, когда его снесли?
– поинтересовался, вооружаясь шариковым карандашом.
– Да как вам сказать, не то, чтобы очень, но грустно было.
– Глаза ее повлажнели.
– С ним многое связано - Она вздохнула.
– Я думаю, не в самом ли жилище беда? В новой квартире? Ведь ничего подобного за всю жизнь. Разве что после развода на три дня речь отнялась. Мычу, как
Сообщение это несколько оживило доктора. Он что-то быстро записал в карточку и уже с особым интересом уставился на пациентку.
– Скажите, навязчивых мыслей у вас не бывает? Окна в домах не считаете? Или номера машин? Не слышится ли вам в шуме дождя тиканье часов или чей-то шепот?
– Чего нет, того нет.
– Профессия?
– Машинистка-стенограф.
– На пенсии давно?
– С месяц.
– Отчего же сразу не ушли?
– При еще бодром муже какой женщине хочется записываться в старухи? Вот все и оттягивала.
– В голосе явно прозвучала печаль.
– Мда... Развод, пенсия, новоселье... В этом уже есть кое-какой смысл. Но мне бы ваши заботы, - он искренне вздохнул.
– Сколько непрочитанных книг! А кино, телевизор, театр! Да живите, наконец, в свое удовольствие!
– Хотите сказать, доживайте?
– Зачем же так? Никакая вы еще не старуха. Да и не будете ею, потому что у вас внешность вечной девочки.
При этих словах лицо Анны Матвеевны расплылось в улыбке, коротенький нос еще больше вздернулся:
– Муж мне говорил то же самое, - сказала она, и улыбка тут же погасла, будто кто выключил ее.
– Ушел, - не то вздохнула, не то простонала она.
Глаза доктора остановились на белом кружевном воротничке из-под распахнутого плаща посетительницы. Воротничок очень смахивал на кружева, какими были отделаны нейлоновые комбинации его жены. В остальном вид пациентки был приличен: на ногах блестели аккуратно вычищенные туфли на толстой подошве. Но эти кружева...
– Воротничок по моде бог весть какой давности, - поймала Табачкова его взгляд, - однако вполне нормальный.
– А про себя подумала: и в самом деле допотопный воротник, такие уже лет десять не носят. Все как-то некогда было подумать о собственном гардеробе.
Застигнутый врасплох, доктор отвел глаза.
– Скажите, у вас никогда не было желания совершить что-нибудь героическое?
– вдруг спросил он.
– К примеру, остановить поезд перед лопнувшими рельсами, спасти тонущего ребенка или предупредить человечество о катастрофе со стороны Северного полюса? А не приходят ли вам изредка мысли о том, что вы - Екатерина Вторая, актриса Мэри Пикфорд или чемпионка по фигурному катанию?
Анна Матвеевна укоризненно посмотрела на него, со вздохом встала, одернула плащ и пошла к двери.
– Постойте, куда же вы!
– он вскочил и загородил ей дорогу.
– Пустите, -
– Нет, я вас не оставлю, - лицо его налилось краской конфуза.
– Просто не имею на то права.
– Напрасно надеетесь, что вот пришла психичка ненормальная, интересно, что тут болтать будет. А я болтать не собираюсь. Я за советом: как от голосов избавиться, чтобы спокойно спать?
– Она снова полезла в сумочку из морщинистой кожи, положила под язык еще одну таблетку и промокнула глаза платком.
– Уже и расстроились. Никто не считает вас ненормальной, зачем же поклеп на себя возводить.
– Доктор досадливо почесал за ухом карандашом. Видите ли, - тут он слегка осекся, - видите ли, я пишу научную работу, и мне не хватает практического материала. А вы, на мой взгляд, любопытный случай: вполне нормальный человек с не вполне нормальными отклонениями. То есть, отклонения ненормальны уже сами по себе, но у вас они особые. Как раз то, что меня интересует. Так что, извольте...
– Хотите меня изучать?
– Табачкова усмехнулась.
– Что ж, разрешаю. Только потом. А сейчас выпишите, пожалуйста, лекарство, и я пойду.
– Да-да, - он обрадовался, что отношения на этом не прервались. Чуть ли не с восторгом стал объяснять, что ее галлюцинации совершенно изолированы и не входят ни в один синдром, поэтому он будет пристально следить за ее самочувствием.
– А все-таки нет такого ощущения, будто мысли у вас в голове шелестят?
– не выдержал он.
– Нет-нет!
– почти выкрикнула она.
– Ничего такого нет и отстаньте, ради бога! Голоса я слышу не внутри себя, а так, как если бы они звучали где-то рядом или у меня в комнате.
– Выпишу-ка я вам шумозащитные тампоны, - решил он.
– Чем черт не шутит, может, это обыкновенный уличный шум. Да только есть у меня подозрение, не ворошите ли, не перетряхиваете ли, как старое белье, свое прошлое? Смотрите, оно может заманить в ловушку и парализовать, если в него слишком глубоко зарыться.
– Он быстро заполнял рецептурные талоны, и усики его при этом весело подрагивали.
– Еще резерпинчик. Советую побольше гулять на воздухе, хорошо питаться и не забывать о том, что вы женщина. Через неделю придите на прием.
Недоверчиво, двумя пальцами Анна Матвеевна взяла бумажки, повертела перед глазами и бросила в сумочку.
– До свидания. Спасибо, - сказала она, скрываясь за дверью.
Доктор в раздумье застучал по столу карандашом.
Сегодня ночью видела тебя двадцатилетним. Ты был подпоясан широким ремнем с огромной, как блюдце, бляхой. На ней светилось женское лицо. Все хотела рассмотреть его, но каждый раз, когда приближалась, лицо мутнело и таяло. Отходила на два шага, и оно опять появлялось, но было зыбкий, будто смотрело из воды. Только глаза светились - огромные, печальные, как у богородицы.