Феномен
Шрифт:
Вернулся я со свёртком, говоря:
– Заглянул в крайний дом, обменял на еду трофейные часы. Глянул броневик, под ним лужа масла, не на ходу.
А достал из свёртка свежий хлеб, каравай, и солёное сало, тоже свежее, также вызвали радостные возгласы головка чеснока и лука. Пока один боец нарезал бутерброды, я проверил как в двух котелках доходит каша. В третьем вода для чая. Кинув по паре кусочков сала в кашу, пусть будет для аромата, тут я замер и дал знать своим бойцам, чтобы замерли. Между прочим, мой мехвод со пулемётчиком, наконец отошли, говорят слышать стали, звон прошёл. Вот и прислушался. По лесу кто-то шёл, похоже в нашу сторону.
– Кто-то идёт, - сообщил я.
– И к нам. Как бы не на дым от костра и приготовления каши. Приготовить оружие. Сержант, присмотрите за кашей.
У меня было четверо бойцов, как я и говорил. Мой экипаж, курсанты все, красноармейцы, и младший сержант, командира танка «Т-26». У мехвода
– Кто такой?
– Военный корреспондент редакции «Красная звезда». Старший политрук Вилкомир. Двигался в Четвертую армию, нас обстреляли из леса. Машина сгорела. Я нёс водителя сколько мог. Он ранен, тут недалеко оставил. Мы не ели вторые сутки, вы нам не поможете?
– Документы?
Сделав шаг в сторону, убрав нож за голенища сапога, я дал себя рассмотреть корреспонденту, похоже тот не лгал, и приняв документы изучил. Настоящие. После этого крикнул:
– Отбой! Свои!
Сам старший политрук выглядел как надо, полная чем-то планшетка, фотоаппарат на груди, жаждущий знаний взгляд, корреспондент и есть. Возвращая тому документы, услышал вопрос:
– Вы танкисты?
– А что, по комбинезону и шлемофону не ясно?
– А что происходит? Стрельба со всех сторон. Я немцев на дороге видел.
– Разбили наши силы сдерживания у границы. Внезапно напали, и вот. Отходит Четвёртая армия. Не бежит, огрызается, но отходит, сил сдержать не было, мы бы тоже громили немцев, но к моему танковому отряду вышел майор, командир стрелкового полка, с остатками подразделения, а у нас так заведено, у кого звание выше, тот и прав. Вот и сгубил моих ребят в бессмысленной атаке. Все танки подбили, мой сожгли, еле выбрался. Ладно, товарищ корреспондент, дам вам двух бойцов, принесёте шофёра, гляну что там с раной. Потом поедим. Каша почти готова.
Отправив с политруком сержанта и своего заряжающего, говорить имя не буду, узбек, не выговоришь, я проверил готовность каши, и стал собирать на стол. Пулемётчик мой на часах у машины, поглядывал по сторонам, мехвод дремал, как ранбольные у них послабления, сам всё делал. Расстелил чехол, стол такой, снял котелки с костра, в один с водой кинул заварки и чуть сахара, ну и начал всё размещать на столе. Тут вскоре и бойцы с раненым пришли, несли его на плечах. Ноги у того волочились, но в сознании был, идти сам не мог, ослаб. Положили в стороне, я срезал тряпки, которые вместо бинта были использованы, и начал чистить рану, пуля навылет прошла, от мусора и грязи чистил что внутрь попали, гной был, и перевязал. После этого и приступили к приёму пищи. А после того как закончили, я достал из кабины аккордеон, трофей с эсэсовцев, пальцы разрабатываю с помощью него, и стал наигрывать, потом спел несколько песен, парни привыкли, что в такие стоянки будет музыкальный час, часовый поближе подошёл, чтобы слышать, политрук так совсем рядом устроился, что-то чиркал в своём блокноте. Раненый, после того как покормили, уснул, не мешал. А спел я песни группы «Любе», голос Сергеева просто изумительно был похож на голос их солиста, только заметно молодой, но вытягивать все нужные звучания я уже мог сейчас. Спел: «Ты неси меня река», «Берёзы», «Главное, что ты есть у меня», «За тебя», «Комбат», «Улочки московские», «Не губите, мужики», «Давай наяривай», «А ну-ка девушки», и «Самоволочка». Некоторые песни были переделаны. Парни слушали внимательно, впрочем, как и корреспондент, но он ещё и в блокноте своём строчил. Сергеев не пел, ему медведь на ухо наступил, поэтому связки не разработаны. Разве что командным рыком. Я не пел больше десяти песен за раз, дальше хрипеть начинаю. Думаю, через месяц можно поднять до одиннадцати, постепенно разрабатываю. Кстати, что удивительно, у Сергеева не только голос как у солиста Любе, но и внешность. Очень похож. Был, теперь это всё моё.
До заката около часа, так что отложив аккордеон, пальцы устали, да и связки перетрудить не хочу, велел раненого переложить в кузов машины, скоро выезжаем, и посмотрел на подсевшего корреспондента. Тот попросил описать боевой путь моего сборного отряда. От бойцов слышал, те хвастались как мы немцев били, трофеи показали, часы, те же плоские котелки, сохранили, ничего, мне не жалко, рассказал, довольно подробно, даже боевой журнал дал почитать, тот с него переписал информацию. Ну и уточнил по майору, комполка, его данные в боевом журнале были. Мол, почему я считаю, что тот был не прав, ведь колонну немцев мы серьёзно побили, записи об этом в боевом журнале были, с перечислением уничтоженной техники. Вот и пояснил планы:
– Да понимаете, я немцев уводил к Пинску, они были на сто процентов уверены, что мой танковый отряд ушёл, а я бы в ночь рванул обратно к Кобрину, там аэродром, и встал в засаду, замаскировав технику в лесу, немцы быстро передвигаются, на нашем аэродроме скоро авиачасть Люфтваффе бы разместилась. Мои планы, это уничтожить аэродром с самолётами и личным составом, танками раскатать, но благодаря этому… майору, план сорвался. Теперь мы битые окруженцы, выбираемся к своим. Думаю, к утру у наших будем. Если что не случится.
А так мы с корреспондентом до самой темноты и общались, тот спрашивал причины наших поражений, я без приукрас объяснял. То, что тот всё в блокнот пишет, не обращал внимания. Кстати, он нас пятерых сфотографировал при свете вечернего солнца, у борта «полуторки», говорит, снимок хороший должен получится. Адреса взял родных, у кого были, отправит. А потом собравшись, я устроился за рулём, как обычно, и покатили прочь. Политрук со мной в кабине ехал, бойцы в кузове. Фары включил и нагло ехал. На вопрос, немцы нами не заинтересуются ли? Сказал, что наверняка за своих принимают. А так костры стоявших на ночёвке частей видел, объезжал. Иногда ехал без фар. На каждой возвышенности выходил и изучал горизонт в бинокль, все костры, там и наши и немцы жгли, старался объехать. Дальше по карте ехать не получится, всё, закончилась та, так и катил, пока нас не остановили. Хорошо не немцы, на свет фар вышел боец, красноармеец. От него и узнали, что тут сборный отряд, фильтр, а передовая в пятнадцати километрах. Проскочили мы её. Вот мы дали? Нас сразу на фильтр, рапорты о действиях отряда сдал, боевой журнал, тут майор-армеец за старшего был, с интересом читал. Дальше нас на нашей же технике, утром направили к передовой. Приказ, отправлять танкистов в тыл, формировать новые танковые части, ещё не поступил. И месяц его не будет. А насчёт техники, то я не оговорился. Пока мы ехали, я останавливался у тёмных масс, брошенной советской техники. Грузовики меня не особо интересовали, а вот броневики и танки, вполне. Чтобы выйти не с голым задом. А так мы трижды останавливались и трижды были находки.
Первая находка, «БА-10», причём, судя по тросу у морды, его буксировали. Бензин слит, это видно. Я решил рискнуть, залил пять литров и тот с полпинка завёлся. И что было? Прицел на месте, пулемётов нет, снарядов нет, броневик явно с кем-то вёл бой, две гильзы нашёл на полу стрелянные. В общем, я сделал вид что в соседнем грузовике нашёл шесть канистр с бензином, и пять ящиков со снарядами, мы заправили его. Броневик я отдал сержанту, ему же своего пулемётчика в качестве мехвода. Временная мера. Больше у той брошенной техники интересного не было, разве что два разбитых бомбами «Т-26», они подарили нам танковые пулемёты, которые мы установили на броневике, снаряды там же набрали, диски пулемётные с запасом. Только всё равно моя «полуторка» впереди, потом броневик. И снова находки у очередной брошенной техники. Две новеньких командирских «эмки» ушли в хранилище, я их даже не проверял, обе этого года выпуска, но почему-то чёрного цвета. Потом ещё один броневик, но уже «Ба-10М», вот его себе забрал, заправил, тоже заправка требовалось, и мой мехвод осваивался внутри. Я «нашёл» в кузовах других машин и бензин, и снаряды, привели в порядок броневик, у того только курсовой пулемёт снят, башенный, спаренный с пушкой, нет. Теперь политрук сам за рулём грузовика, вёз своего шофёра, а я с заряжающим и мехводом на броневике. Ну и третья находка, «Т-26», в полном порядке. У этого даже пулемёты на месте, только баки сухие. Отправил своего заряжающего на место мехвода, залили бензина, и покатили дальше. Вот так и выехали к посту. Тут мой броневик впереди шёл. Кстати, в кузов «полуторки» закинули ящики со снарядами, чтобы боезапас был.
Ну а на фильтре мне быстро танкистов подобрали, выходили они, так что и у танка, и у броневиков полные экипажи. Своего стрелка-радиста я вернул, как и заряжающего. Привыкли мы друг к другу. Утром нас покормили, корреспондент попрощался, мы даже обнялись, и его отправили в тыл, с раненым шофёром. Моя бронегруппа включала в себя четыре единицы техники, три бронемашины и «полуторку». Нам даже подкинули бочку бензина. За это спасибо, она сразу ушла, зато баки теперь почти полные. Приказ получен, и мы двинули в сторону передовой. Вестовой туда уже убыл, предупредит, что мы с тыла подходим. Ещё не хватало на дружественный огонь нарваться. Такое бывает сплошь и рядом. Поспали мы всего три часа, пока нас на завтрак не подняли, и для приёма пополнения, мало времени для отдыха, честно скажу, но ничего, крепимся. Надеюсь командир на передовой, которому меня переподчинили, будет нормальный, договоримся о совместных действиях. Если советы мои послушает, может и продержимся. Правда, вряд ли долго, обойдут по сторонам, снова линию придётся выпрямлять. В общем, глянем.