Фэнтези-2003
Шрифт:
И хотел было Беатор возразить магу: мол, и Тень, царствовавшая в Мордоре, способна была на многое. Да и прислужники ее не лыком шиты. А до нее была еще тень пострашнее и помогущественнее… Да только заколебался гондорец. Нет, он не боялся мага. Но нужно ли затевать ссоры и споры внутри отряда? Хаддар за это по головке не погладит. И пока Беатор колебался, дело решилось само собой.
В дверь постучали. Табарин:
— Кто б ты ни был, можешь войти.
Староста деревни, жившей в Острове и поддерживающей его в должном состоянии, когда там не стоял на постое ни один зеленый отряд, привел человека с бледным, измученным лицом, в плаще, отяжелевшем от воды, и сапогах, искупавшихся в жидкой грязи по самые отвороты. На поясе у него красовалась маленькая медная пряжка в форме восьмилучевой звезды. Такие же, только серебряные, носили все Хаддаровы люди, да и вообще все бойцы зеленых отрядов. А золотая была у одного человека — Первого Звена.
— Откуда ты, гонец? — осведомился Табарин, поправляя одежду и пытаясь придать лицу серьезный вид.
— Из Форноста. Мне нужен капитан двадцать второго зеленого отряда. Немедленно.
— Так уже и двадцать второго? Месяц назад мы были двадцать пятым… — удивился Табарин. Впрочем, гном не мешкая сходил в соседнюю комнату, где отсыпался Хаддар. Тот вскоре вышел, весь в повязках, представился, сонно щуря глаза, и пригласил гонца к себе. Их беседа длилась недолго. Как видно, вестник привез только устный приказ, короткий и ясный…
Гонец не пожелал остаться, просушить одежду над очагом, поесть и отдохнуть. Он лишь сообщил Хаддару волю Первого Звена, выпил вина и вновь вышел на дождь. Вскоре снаружи послышалось шлепанье копыт по глубоким лужам.
— Ишь ты, торопится…
— Точно, Кэбидж. Как видно, не мы у него последние, — ответил Акайн. Руки его тем временем уже поправляли одежду, руки знали: не одному гонцу придется сегодня вдоволь нарадоваться дождю.
Хаддар:
— Собирайтесь, срочно возвращаемся в Форност.
— А как же Компания Семи?..
— Либо потом, либо не нам достанется, Беатор. Собирайся.
Двенадцать рослых светловолосых всадников обгоняли повозки зеленого отряда. Все в длинных плащах неприметных оттенков: серые, буроватые, цвета опавшей и подгнившей листвы. Все на тонконогих лошадях, каждая из которых была по роду своему знатнее гондорских владык. Все в кольчугах, посверкивавших живым серебром. Если не мифрил, то нечто необыкновенно похожее на него. Все дивно красивы, как могут быть красивы только перворожденные, и никогда — люди. Как бывают красивы перстни или броши, сделанные на пару искусным ювелиром и не менее искусным магом.
— Добрые коньки, — негромко произнес Кэбидж, обращаясь к Данно. — Да и сбруя у них справная. У нас, конечно, получше бы сделали, так то у нас… А больше нигде, пожалуй, сбруи лучше этой не сыщешь.
— Что ты шепчешь?
Хоббит не ответил. В другое время Данно пошутил бы, наверное, приободрил бы друга-товарища, только сейчас ныла у него грудь, болели сокрушенные ребра, а от чужаков несло неясной угрозой… или, может быть, силой, от которой хотелось приглушить голос, а лучше того — лишний раз не открывать рта…
Моросило. Мелкое дождевое сеево никого и ничто не оставило сухим. Лошадиные копыта сочно разбрызгивали грязь безымянной боковины Западного тракта. Перворожденные обогнали первую и вторую повозки молча, не произнеся ни слова, не поворачивая даже голов. В присутствии неутомимых эльфов Хаддаровы бойцы сильнее почувствовали собственную усталость. Чистые точеные лица, ровный шаг, прямые спины… Лишь дунадан, широкоплечий и тяжелый, на своем чудовищном жеребце и с Молчаливым Другом на боку, казалось, был им под стать, — такой же величественный воин древности, неприступный и надежный, словно башня из крепчайшего камня.
Но вот предводитель дюжины поравнялся с повозкой Хаддара. Миг — и зазвучала звонкая эльфийская команда. Перворожденные придержали коней. Тот, первый из них, спешился, по щиколотку в грязи шагнул к повозке. Капитан спрыгнул и пошел ему навстречу. Высокий, светловолосый витязь и кряжистый человек обнялись. Человеческая кровь с промокшей повязки на предплечье капитана испачкала эльфийский плащ.
— Здравствуй, Хаддар.
Когда говорит перворожденный, кажется, будто каждый куст в лесу, каждая травинка в поле, каждая птица в небе и каждый зверь в норе вторят ему. Перворожденный печально улыбается. Капитан ответил эльфу севшим голосом:
— Здравствуй, Элладан. Я очень устал, друг.
Зеленый отряд Хаддара можно разделить на группы разными способами. Так, например, были в отряде любители поговорить и любители помолчать. К числу первых относились друзья-неразлейвода Кэбидж и Данно Акайн. К числу вторых — сам капитан, Агдалон, дунадан Торн и Дэлагунд. Посередке оказывались гном и Беатор.
Можно было поделить всех на хороших бойцов и на бойцов так себе. И тут первыми бы числились как раз молчуны (кроме Агдалона), да еще, пожалуй, неутомимый Табарин. А вот из болтунов… что вышло, то вышло. Из болтунов вообще редко получаются приличные бойцы. Зато Агдалон, хоть и был молчуном, пока особой ретивости и прыти не проявил. Что в остатке? Да все тот же Беатор, знатный драчун на дубинках и на ножах, да еще умелец делать всяческие боевые механизмы, но никудышный лучник и еще того хуже — мечник. Он было высказался как-то с досады, мол, талант и для меча, и для дубинки нужен. На это Хаддар ему возразил: «Талант нужен для всего. Но биться на мечах — искусство, а драться дубьем — забава». Для поднятия духа капитан в тот же день показал Беатору три особенных финта в дубинном бою, и синяки болели потом с полмесяца…
Еще в отряде были ветераны и новички. Матерыми считались сам Хаддар, Табарин, Дэлагунд, Торн и Кэбидж. Из новых людей числились арнорец да все тот же маг. Кто остался в серединке? Опять Беатор.
Если же делить отряд на персон, смыслящих в словесной премудрости и древних знаниях, то первыми оказывались Дэлагунд, Агдалон и Торн. О Хаддаре никто никогда не мог сказать, что ему известно, а о чем капитан не имеет понятия. Такой уж это был человек — закрытый ото всех, и от своих людей в том числе. Гном и хоббит наукам не навычны, больше им нравился эль; арнорец же всяческие премудрости древних времен презирал, не умел читать и тем гордился. Точнехонько между первыми и вторыми попадал… Беатор. Все-таки бывший архивариус и большой книжного слова любитель. Жаль, читал он когда-то бессистемно и беспорядочно и теперь мог иногда вытащить из памяти своей какую-нибудь диковинную подробность, но привязать ее ни к чему не мог. Вот, например, был когда-то могущественный царь Тар-Анкалимон, сын Атанамира. А уж чего ради оный царь запомнился и что он, царь этот, делал, Беатор, сколько ни бился, припомнить не умел.
Красавцев в отряде хватало… Первым изо всех, конечно, был Дэлагунд. Человек никогда не превзойдет в красоте рассвет, или, скажем, ручей, или ветер в листве старого клена; перворожденный тоже не превзойдет, но эльф хотя бы способен сравняться с ручьем, и кленом, и с рассветом, а человек — нет. Хотя некоторые и способны уподобляться дубу, свинье, крысе… Хаддар и Торн — оба хороши тяжкой и смертоносной красой мастерски откованного клинка. Тощий черноволосый Данно Акайн — воплощенное шальное веселье, вечная ярмарка, а она крепко жжет женские сердца. Агдалон столь похож на мудрецов древности, как рисуют их нынешние живописцы Средиземья, что поневоле хочется поклониться ему. Хотя бы и чувствовалось, что красота мудрости разбавлена в нем сладкой водицей текущего века. Табарин и Кэбидж, кажется, даже среди своих красавчиками не слывут. Впрочем, говорят, хоббиты такого понятия между собой до сих пор не завели, а гнома-красавчика свет не видывал со времен царя Балина. И тут Беатор попадал в серединку! Он был не хорош собой, но и не дурен. Высокий, широкий в плечах, с крепкими руками, телом он напоминал деревенского здоровяка. Тонкие губы, высокий лоб и особенный разрез глаз придавали его лицу налет задумчивой мечтательности. Да только скулы для столь умственной физиономии выходили широковаты. Беатора на улицах Минас-Тирита принимали за сущую деревенщину…