Фэнтези
Шрифт:
– Давно ждешь?
Она что-то ответила, силясь скрыть дрожь, охватившую тело. Свет! Айрин сейчас отдала бы достаточно много за то, чтобы сотня свечей, наполнявшая комнату, вспыхнула ярким огнем!
– Для чего ты пришла? Что тебе нужно?
Не в силах хотя бы на миг отвести взгляд от жутко пылающих глаз, Айрин что-то ему отвечала... Когда он коснулся ее, то она содрогнулась от ужаса, но не смогла оттолкнуть Звероящера. Словно лишившись всех сил, Айрин лишь ощущала, как он гладит грудь, чуть прикрытую вырезом платья, стараясь нащупать сосок... И внутри, прогоняя мистический страх, начала закипать сумасшедшая злость. Если ты Звероящер, не жди человеческих чувств и не жди благодарности! Хочешь - плати! И по самой высокой цене!
– За тобой должок, Ящер!
Читая на память текст свитка, она обвиняла его, насмехалась, стремилась хоть как-то задеть и унизить за то, что поверила хоть на минуту в способность Берольда жалеть и сочувствовать.
– Думаешь, эта бумажка хоть что-нибудь значит?
Она понимала, что нет, но она перестала бояться. Вообще! Не желание силой отнять у Берольда дурацкую грамотку, а сумасшедшая вера в то, что ей теперь можно все, подтолкнули вскочить и попробовать выхватить свиток. Однако она не успела.
Когда Звероящер, схватив Айрин, начал срывать с нее платье, она ощущала все тот же безумный подъем.
– Не боюсь! Не боюсь ничего!
Она знала, чем это закончится. Знала, что утром умрет, потому что гокстедские сказы не лгут. Знала, что ей подходит такой конец! А еще ей захотелось в последний раз выкинуть что-то такое, что перечеркнуло бы правила, нормы, законы ужасной "игры". И, когда Берольд начал ее целовать, она жадно прильнула к нему, словно сама хотела его. Впрочем, был ли тут наигрыш? Ужас, испытанный ею вначале, внезапный подъем, ощущение дикой свободы, сменившее панику, чувство своей обреченности, жажда урвать у обманщицы-жизни хоть что-то, в последний раз, вдруг породили в душе Айрин дикую вспышку страстей.
– Не хочу в монастырь, - повторила она, приоткрыв глаза и потянувшись на мягком ковре.
– Не хочу...
Эту фразу Берольд уже слышал не раз, но не мог уловить ее смысл.
– Да тебя и не пустят туда.
– Хорошо бы...
Она понимала, что нужно подняться, одеться и что-то решать, но ей было лень. И ей вообще полагалось считать себя бедною жертвой, а не выгибаться весеннею кошкой, зевая, вертясь и ласкаясь...
– Мы что, так и будем лежать?
– прошептал Берольд.
– Ну почему? Можешь что-нибудь сделать, - насмешливо фыркнула Айрин.
– Я лучше тебя отнесу в спальню, там все же мягче.
– Неси, - согласилась она, ощущая давно позабытую легкость.
– Тебя не узнать, - улыбнулся Берольд.
– Тебя тоже. Представить себе не могу, что ты тот Звероящер, которым пугают людей... Почему же они так боятся тебя?
– Спроси это у них сама...
Целый день они были вдвоем, но лишь только под вечер Берольд понял, что за "особую честь" преподнес им Мельфор.
– С тобой вечные хлопоты!
– громко вздохнул Берольд, выслушав эту историю.
– Нет, чтобы в первый же день, после "капель", поехать ко мне... Так ведь ты умудрилась меня обругать перед всеми, едва не попасть под колеса, поранить несчастного парня, который решил за тобой приударить, сменить две тюрьмы, да еще и попасть в монастырь!
– Что поделать, - с невинной улыбкой заметила Айрин, - такая уж я уродилась!
Берольд побывал у Властителя.
– Новость тебе не понравится, - сообщил он через день.
– Твое имя уже внесено в список Вдов. После двух дней, которые мы провели здесь, они не возьмут тебя, чтобы не запятнать репутацию монастыря, но и земли "супруга" тебе не вернут. Это "плата за ложь и предательство." Кроме того, ты лишаешься нового имени. Словом, ты вновь получаешь то, с чем ты приехала в Лонгрофт. Считай, что Властитель отвергнул ходатайство и все осталось, как прежде.
– Ну что же, логичный финал, - равнодушно заметила Айрин.
– Все лучше, чем Энхайт...
– И чем монастырь Белых Вдов?
– Знаешь, год назад я бы охотно пошла туда и была бы очень счастлива, тихо ответила Айрин.
– Я очень любила его, Кирка, а потом... Впрочем, не важно, что было потом, я была совершенно другим человеком! Какое-то время я не понимала, как я изменилась, цеплялась за прежние нормы и принципы, хоть и не верила в них... И вдруг я поняла, что хочу просто жить. Жить красиво! Не думать о завтрашнем дне, одеваться в нарядные платья, повсюду бывать... Чтобы рядом со мной был мужчина, который бы мог развлекать и ласкать. Тебя это шокирует, да? Ты рассчитывал, что я скажу, что безумно люблю тебя? Нет, не люблю. Я хочу быть твоею любовницей, а не женой. Когда ты обнимаешь меня, мое тело сгорает от страсти, но я не люблю. Не люблю! Понимаешь? Вообще не могу любить!
– Вот так признание, - хмыкнул Берольд.
– Впечатляет! Я тоже тебя не люблю.
– Зато хочешь меня. Говорят, у тебя вообще нет постоянной любовницы, а между тем человеку, который богат и влиятелен, просто положено ее иметь. Для того, чтобы все могли видеть, как он наряжает ее, как она восхищается тем, кто создал для нее эту сладкую жизнь...
– Восхищается?
– (тон был язвителен.)
– Да. Благодарность - хорошее чувство. Оставив меня при себе, ты получишь мою благодарность, мою страсть и верность. Ты больше не будешь один.
– Я всегда думал, что наглость женщин имеет предел, - усмехнулся Берольд - Как же я ошибался!
– Я та, кто тебе нужен, Ящер, кого ты искал всю свою жизнь, - ответила Айрин.
– Зачем тебе глупые девочки, что говорят о безумной любви и не в силах понять, что такое реальная жизнь двух людей под одной крышей?
– Может, мне выгнать тебя? Сейчас? А?
– Хорошо, я уйду, - посмотрев ему прямо в глаза, очень кротко ответила Айрин.
– Но только потом не жалей, потому что я больше уже никогда не вернусь к тебе!
– Может быть, ты и права, - вдруг сказал Берольд.
– Знаешь, когда-то, давно, еще в Гокстеде, я повстречал одну девушку и захотел, чтобы Орби была со мной рядом... Она тоже думала, что любит... Но "полюбила" она не меня, а свою мечту, образ, который придумала, призрак. А я слишком поздно открыл, как она дорога мне, на что я готов для нее...
– И?
– Она умерла. А я больше уже не встречал никого, кто бы вызвал такое же чувство. Тогда-то я понял, что нужно брать то, что дают, а не ждать непонятно чего, не жалеть об упущенном шансе.